Дорога к Марсу
Шрифт:
Козловски хотел отправить гостя туда, откуда появляются все люди, но, так и не родив грязного ругательства, послушно принялся рассказывать…
Полковник Серебряков должен был сообщить о своем решении на следующее утро после разговора с Кирсановым и Карташовой.
Правда, теперь ему не давала покоя странная фраза кандидатки в экипаж.
Яна явно считала, что ее муж может задержаться на Марсе до прилета спасателей. Неужели эта женщина знает то, что не положено знать ему, Серебрякову?
Впрочем, на его выбор
И когда Кирсанов позвонил ему, он был готов назвать имя пассажирки.
Однако разговор повернул в неожиданную сторону.
– Слушай-ка, Иван Степанович, – сказал Кирсанов после взаимных приветствий. – Тут появилось одно соображение. А может, ты возьмешь с собой свою жену?
Серебряков от неожиданности чуть не выронил телефонную трубку.
36
День космонавтики
Эдуард Геворкян
Кабина лифта беззвучно ухнула вниз, и Серебряков невольно ухватился за поручень. Через несколько секунд пол мягко вернул ему вес, створки ушли в стороны. Иван Степанович проследовал по узкому коридору ко второму лифту. Приложил к сканеру ладонь, дождался, когда откроется дверь кабины. Дальше он ехал в сопровождении двух охранников.
После дезинфекционного душа выдали одноразовое нижнее белье и белый халат. Обувь не полагалась. Идти босыми ногами по мягкому ковролиту было непривычно, но приятно. В операторский блок он попал лишь после долгого, больше похожего на допрос, разговора с улыбчивым очкариком, в голосе которого лишь иногда проскальзывали командные нотки. Узнав о предложении Кирсанова, очкарик слабо улыбнулся и покачал головой.
– Ну… попробуйте, – наконец сказал он и отпустил Серебрякова.
Иван Степанович спустился по длинному пандусу к жилым помещениям и нашел комнату № 206.
– Здравствуй, Леночка! – робко сказал он, войдя в помещение.
Высокая рыжеволосая женщина с крупными чертами лица улыбнулась ему.
– Здравствуй, Ванечка! Опять все горит и все меняется?
– Ты, наверное, уже в курсе…
Разогретая смесь пахла аппетитно, но Бруно время от времени добавлял специи, чтобы, как он говорил, улучшить digestione [3] . Решение по «Ориону» ждали через несколько часов, и с чрезмерно улучшенным пищеварением в скафандре стало бы неуютно.
3
Пищеварение (итал.).
– Проблемы? – спросил Пичеррили.
– Пока нет, – пробормотал Карташов.
В кухонный блок вплыл Жобан, а за ним появился Булл. Стало тесно.
– Пахнет розмарином и тимьяном, – хищно повел носом Жобан, усаживаясь рядом с Карташовым.
Освобождая место, Аникеев подвинулся к переборке, глянул на Булла.
– А кто в лавке остался?
– Мое дежурство, – ответил Джон. – Идут личные послания, успею перекусить.
– Гивенс?
– В медотсеке.
– Ладно.
– А если придет отрицательный ответ? – спросил Булл.
– Лишний объем не помешает в любом варианте.
Карташов хотел взять пузырь с клюквенным морсом, но так и застыл с протянутой ладонью. Стены отсека распались на мелкие квадратики, снова сошлись, но поменяли цвет с бежевого на зеленый. Вместо Жобана рядом с ним сидел Булл, а Жобан возился с микроволновкой. Аникеев же оказался у входа и протягивал Гивенсу разогретый пакет… Гивенс?!
Снова возникли и исчезли квадратики, все вернулось на свои места, только емкость с морсом оказалась в руке.
– Колись, Бруно, – сказал Карташов. – Чудеса и диковинки – твоя работа? Крутые специи подмешиваешь в харчи.
Пичеррили нахмурился.
– Тебе не нравится орегано? – озабоченно спросил он.
– Мне не нравятся глюки! – рявкнул Карташов. – Вот сейчас торкнуло, будто Гивенс не в медотсеке, а здесь. Может, никуда на самом деле мы не летим…
В наступившей тишине слабо тикал таймер печки. Булл хмыкнул и сказал, что ему тоже показалось, будто Гивенс с ними. И если Бруно наварил химию, вызывающую одинаковые видения, то он готов войти в долю.
– Не сомневаюсь в гениальности Бруно, – сухо заметил Аникеев. – Хоть я и не успел поесть, но на долю секунды увидел Гивенса.
– Психотроника, – пробормотал Жобан.
– Не уверен… – Аникеев задумчиво разглядывал упаковку с мясным блюдом. – С такой технологией можно оперировать в планетарных масштабах. И наша маленькая команда не стоит затрат. Должно быть иное объяснение.
– Например? – поднял брови Жобан. – Чем объяснить странные видения? Мне даже пауки…
Карташов поперхнулся, и красные шарики морса разлетелись по отсеку.
– Да хоть динозавры! – благодушно ответил Аникеев. – Допустим, мы никуда не летим, а лежим в деприваторных ваннах где-то в лабораториях Звездного или Хьюстона. И нам внушают, что мы летим к Марсу, сталкиваясь со страшными и непонятными проблемами.
– Que diable! – вскричал Жобан. – Зачем?
– Проверяют, справится ли человеческая психика с тем, что ее ожидает в космосе. Другая версия – мы действительно летим к Марсу. Но чтобы не свихнулись от скуки, нас усыпили. А во сне можно не только выучить иностранный язык, но и увидеть полет во всех деталях. Вскоре нас разбудят, и мы начнем геройствовать наяву. Кстати, никто не страдает энурезом?
– Предпочту вариант с психотроникой, – сказал Жобан. – А то вдруг мы снимся китайцам?
– Это уже не сон, а кошмар, – ответил Аникеев.
Командный отсек примыкал к модулю с наблюдательным куполом, и Карташов мог видеть, как Жобан возится с телекамерой. Рыжие марсианские пятна приелись Карташову, он с тоской вспомнил зеленые холмы и водную гладь своего Марса. Страха не испытывал. Теплое чувство, будто за ним, как в детстве, когда он скакал по бескрайней степи, приглядывают старший брат или отец, согревало душу.