Дорога к себе
Шрифт:
Он склонился к королю и стал в чем-то убеждать его; присутствующие взволнованно переговаривались.
Лоэн тем временем рассматривал пленника, и чем дольше он смотрел, тем больше чувствовал к нему расположение. Похоже, принца Ниледа и правда затравили лишь потому, что он не человек.
Рунар столько раз говорил ему не высовываться, и он уже убеждался в его правоте. Однако ведь при иных обстоятельствах на месте тейнара мог стоять и он сам. А может, так и выйдет, если позволить Светлому Совету творить что вздумается! Так что он потеряет, если сразу даст отпор? Разве Йорэн не защищал бы его? Он еще раз взглянул в глаза Ниледа, увидел, как тот из последних сил старается сохранить достоинство, и решился.
Сильный маг может вызвать с той стороны более мощное
— Хватит! Я скорее поверю ему!
Измиер повернулся не на голос, он бросил на Лоэна изумленный взгляд за миг до того, как тот открыл рот. Похоже, глава Светлого Совета тотчас смог определить, кто колыхнул магические нити. Впрочем, Лоэн и не скрывал своего участия и уже прорывался через толпу к Верховному магу.
— Стоило догадаться! — прорычал тот, тоже потянувшись на ту сторону. — Эй, стража! Хватайте его!
До Лоэна не сразу дошло, что это уже не про него. Измиер мгновенно потерял к нему интерес, вновь обернувшись к тейнару, который, разорвав почти перегоревшие путы, кинулся прочь. Злость на лице мага мешалась с ужасом.
— Не дайте ему уйти!
Он тронул нити; магистры стояли в растерянности, им ничего не стоило остановить Ниледа, но они боялись зацепить стражников, также бросившихся наперерез беглецу.
— Это ты не выйдешь отсюда! — выкрикнул полуэльф, и с потолка на Измиера хлынули потоки воды. Одновременно Лоэн остудил воздух — для амдара, пусть даже полукровки, это не составляло труда. Итог вышел впечатляющим: на Верховного мага обрушились куски льда, заставив его закрыть голову руками и оставить тейнара в покое. Вот тут на него со всей своей нерастраченной злостью и налетел Лоэн. Сбил с ног и сам рухнул сверху, осыпая ударами. В магическом поединке с таким противником он не продержался бы долго, надо было лишь отвлечь Измиера.
«Только бы он успел! Только бы добрался до выхода», — билось в голове. Лоэн понимал страх Измиера. Беспомощный здесь, на открытом пространстве тейнар станет буквально воплощением ветра, устроив настоящую бурю и попросту разметав нападающих. Между прочим, это подтверждало его слова. Скорее всего, его поймали, застав врасплох, вполне возможно, что и спящим. Горстка магов не справилась бы с ним в прямой стычке, вздумай он и впрямь пересечь границу с враждебной целью.
Мощный порыв воздуха отшвырнул Лоэна прочь. Он тут же вскочил, но обнаружил, что его одежда горит. В панике он потянулся к стихии воды, но в спешке промахнулся, окатив кого-то из зрителей. Полуэльф начал кататься по полу в надежде сбить пламя, и тут чье-то колено с силой вдавило его в мраморные плиты. Чувствуя, как его руки скручивают за спиной, Лоэн изо всех сил вывернул шею и увидел, что тейнара остановили почти у самой двери. Он не успел, все было напрасно.
— Увести и запереть обоих! — приказал Верховный маг. — Тейнара отдельно, а со вторым я еще разберусь!
Травы пред ним склоняют свои цветы, ночь отступает послушно, даруя свет. Тайны его — как яростный шум воды, слух оглушают, но слов не расслышать, нет. Он был рожден превыше других людей, ступает, гордец, как последний из королей, правда лишь в том, что неведомо смертным, где, какое он войско вел, средь каких полей. Чертогом ему стало темных дворцов нутро, город под городом, хищников тайный дом, сидя на троне, он прячется в серебро длинных волос, хоть вовсе не старый он. Что же ты медлишь? Входи, его юный гость, разве не слышал о Крепости-под-землей? Здесь нет изгоев, и каждому здесь нашлось дело, друзья и заслуженный им покой.Глава 4.
15
Лоэн лежал в камере на холодном каменном полу. Тело давно онемело от холода, а мышцы затекли. Его почти полностью обездвижили, связав по рукам и ногам, даже кисти рук сковали особым приспособлением: помимо того что сцепили запястья между собой, так и сжатые в кулак пальцы закрепили прочными металлическими пластинами — не пошевельнуть и мизинцем. Магу достаточно несложных движений, но все же для них нужны свободные руки, сейчас же Лоэн не мог дотянуться до той стороны.
Однако Верховный маг не ограничился этим: у дверей камеры он оставил одного из своих людей. Лоэн по этому поводу даже испытывал некоторую гордость. Выходит, он настолько удивил главу Светлого Совета, что тот не уверен, смогут ли пленника удержать цепи, двери и обычная тюремная охрана.
Чтобы хоть немного отвлечься от холода и боли в скованных руках, Лоэн погрузился в размышления.
Думал он об Измиере: как тот вел себя в тронном зале, как говорил о своих намерениях, и это в присутствии короля! Он даже не скрывает, кто в городе главный. Лоэн решил, что, если каким-то чудом выберется, непременно поквитается с ним. Сразу после того, как разберется с Аллаком. Впрочем, легко сказать…
— Чтоб они все сгинули в пламени Фраха! — проворчал он себе под нос.
Рунар всегда ругал его за такие слова, но от них было не так-то просто избавиться. Учитель объяснял, что Боги Зеленых Равнин, которым поклоняются нынче, — не более чем выдумка. Прежде же люди почитали пылающего Фрайкора — Воплощение Огня, невесомого Талатера — Воплощение Воздуха, несокрушимого Гамарда — Воплощение Земли, изменчивую Эвлию — Воплощение Воды, сияющую Иараль — Воплощение Энергии и могучего Майлинга — Воплощение Металла. Однако после того, как Первое Буйство Стихий уничтожило целый остров, а Второе наполовину затопило часть одного из материков и морианы закрыли морские пути, люди перестали думать о Стихиях как о покровителях, помня лишь об их разрушительной стороне. Со временем даже имена божеств стали забываться и искажаться, а произнося их по-новому, люди теперь подразумевали демонов. Так, если пожар сжигал полдеревни, поминали имя Фраха, а если ураган уничтожал плодоносные деревья, посылали проклятия злому Талху. Рунар говорил, что божества совершенно не заслуживают подобного отношения, а Первое Буйство Стихий и вовсе спасло население мира от неминуемой гибели. Лоэн не спорил, но это ругательство прицепилось к нему накрепко.