Дорога к себе
Шрифт:
— Ты была неподражаема.
— Когда это? — обиженно надулась императрица и, вспомнив, покраснела. — Тебе мяса жалко, да?
Стянуть рот обратно не получилось, и Ласайента расхохоталась, спрятав лицо в ладонях:
— Как ты с ней… наперевес… в смертный бой….
Сантилли, смеясь, упал на диван, на котором вповалку лежали рыдающие от хохота жены.
— А мы к вам за советом, — растерянно проговорил Алексей.
Но Глеб потянул друга за собой:
— Мы чуть позже зайдем, когда вы малость прочухаетесь.
Поиски приключений привели
— Эрри, — Тьенси кивнул на озирающихся по сторонам девушек и спрятался за штангу. — Раз, два….
— Счетчик включи, — бросил брат, люто завидуя ему и проклиная тот момент, когда выбрал именно это место и время, чтоб подкачать мускулатуру. — Давай смоемся.
— … восемь… девять…. Зачем? Есть… такая… тринадцать… болезнь… пятнадцать… слепота… шестнадцать… ослепни.
— Восемнадцать, — поправил его Эрри.
— Семнадцать. Тьфу ты, черт, сбился.
— Девятнадцать.
— Спасибо. Двадцать.
К девушкам подошел тренер, невольно отвлекая их на себя. Йёвалли изредка поглядывал на воительниц и намечал пути к бегству, но как назло им предложили тренажеры недалеко от раздевалок и выхода. «Валькирии» сначала с недоверием, а затем с возрастающим азартом начали приобщаться к благам цивилизации.
— А не слабые девочки, — уважительно произнес Тьенси, приподнимая голову. — Как думаешь, блондиночка выдержит мой вес?
— Отожмешься, — Эрри окинул девушку критическим взглядом, — но я бы не зацикливался на мускулатуре. Тем более что на нее Арвин глаз положил.
— На мускулатуру? — фыркнул ашурт и вернулся к штанге. Пятьдесят шесть…
— На блондинку. Пятьдесят четыре, склеротичный халтурщик.
— Твое пыхтение сбивает меня со счета, — пропыхтел брат. — Пятьдесят… сколько?
— Шесть, — коротко обронил Эрри, исподтишка наблюдая за девушками.
Слезы вытерты, каюта приведена в порядок, еще раз попрошено прощение и получено извинение, но покоя на душе Ласайенты как не было, так и нет. Вроде все в порядке, все помирились, но не то. Видимость, всего лишь иллюзия спокойствия. Грызет изнутри червячок недоговоренности. Толстенький такой, жирненький червяк. Свил себе гнездышко и жует душу потихоньку. Скоро вырастет в червячище-змеищу и сожрет ее окончательно. Поэтому надо договорить до конца, расставить все знаки препинания.
Демонесса виновато улыбнулась Сантилли. Тот вопросительно приподнял бровь, стрельнул глазами на Элерин, что-то ищущую в рюкзаке, и Ласайента кивнула.
— Девочки, если вы не возражаете, я сбегаю в тренажерку? — ашурт притянул к себе жен и чмокнул их по очереди в щечки. — Вдруг там что-нибудь интересное, а я не в курсе? Разомнусь…
— Подерусь, — невинно закончила Элерин и деланно вздохнула. — Проваливай, неугомонный.
— Неотразимый, — значительно поправил ее муж, — Я на чуть-чуть. Если придут Алексей и Глеб — позовите, угу?
— Угу, угу, — в голос пообещали девушки, выталкивая его за дверь.
— Заговорщики, — проворчала Элерин, возвращаясь к рюкзаку. — Везде
— Что это будет? — Ласайента опустилась перед ней на пол.
— Не знаю, — пожала плечами ийет. — Хочешь, тебе что-нибудь свяжу? Хотя, ты же не носишь блестящее, — она придирчиво рассмотрела нитки и начала набирать петли.
Принцесса наблюдала, как ловко снует крючок, наращивая тонкую цепочку. А она так не умеет, и терпения не хватит. Это однозначно. Возиться часами с двигателем, перебирая его — это без проблем, но вязать? Увольте!
— Он же не зря ушел? — не отрываясь от работы, утвердительно спросила Элерин.
— Не зря, — Ласайента повозилась, устраиваясь удобнее, помедлила и положила локти к ней на колени. — Можно? Свяжи мне что-нибудь. Я буду носить, честное слово.
— Будешь, — согласилась ийет и вздохнула. — Будешь морщиться, но не снимешь. Так что?
Йёвалли чувствовала ее напряжение, как свое собственное: вот она промахнулась мимо нитки, запуталась, вернулась, прикусила губу.
— Не буду морщиться. Пусть это будет что-то воздушное и нарядное, чтобы и потом можно было надеть. Я хочу где-нибудь на приеме пустить пыль в глаза, — попросила Ласайента и без перехода сказала. — Эле, помоги.
Крючок замер, вязание опустилось. Внимательные зеленые глаза. Вглядываются. Пытаются понять.
— Я не могу так, — демонесса покачала головой, тоскливо посмотрела в ее лицо. — Ты стала совсем чужой. Вычеркнула меня из жизни. Сторонишься. Что вы с Санти зациклились на смене ипостаси? Нельзя ни подойти, ни обнять, ни поцеловать. Я же люблю тебя. Не отталкивай меня. Я прошу тебя, — Ласайента почти шептала. — Я стал чужим для тебя.
— Нет, — Элерин провела по ее волосам рукой. — Нет. Никогда, — она бросила вязание и порывисто обняла йёвалли. — Никогда. Я скучаю по тебе. И все эти годы и сейчас.
— Тогда почему?
— Я стесняюсь.
— Что? — Ласайента удивленно подняла голову. — Что? Чего?
— Ну, — замялась Элерин, — ты, когда в женской ипостаси…. Да к черту! — оборвала она себя. — Ты и прав и права — я глупая курица, — и решительно поцеловала принцессу в лоб. — Подумаешь — грудь. Правда?
— Ты балда! — рассердилась йёвалли, отталкивая ее. — Попробуй только тискать мою грудь — руки оторву!
— Нужна мне твоя грудь! — ийет в ответ выпятила свою. — У меня не хуже!
— У тебя размер меньше, — обиделась демонесса, — и вообще она висит.
— Что?! — Элерин стряхнула ее руки и вскочила. — Где у меня что висит? — она повесила в воздухе зеркало и задрала перед ним кофточку. — Ничего у меня не висит! Сама смотри.
Ласайента ошеломленно хлопнула ресницами, не ожидав такой бурной реакции.
— Ты там накачиваешь ее, — продолжала возмущаться ийет, — а у меня чисто женская грудь, и, между прочим, она стоит! — девушка, не опуская кофточки, победно повернулась к демонессе. — Вот!