Дорога к славе
Шрифт:
– Давай для начала зациклим только один куплет. Поиграем по кругу, пока не начнёт получаться что-то приличное, – сказал Флетчер. Ему в голову быстро приходили идеи, как следовало организовать рабочий процесс, и он был уверен, что товарищи по группе не будут возражать. – Только сначала спой несколько раз один, чтобы я запомнил мелодию. Тебе же будет удобнее, если петь будет кто-то другой, чтобы ты придумал барабанную партию?
– Принято, – отозвался Честер со своей привычной широченной улыбкой на лице, но беспокойством во взгляде. – А барабанную партию я давно придумал.
Он ещё несколько раз
– Тебе не хватает ярости, – сказал Джек, словно бы вторя мыслям Честера.
– Что? – переспросил Флетчер. Он схватил в руки микрофонную стойку и замахнулся в сторону Джека. – Так лучше?
– Намного, – рассмеялся Честер.
– Не очень, – покачал головой Джек. На всякий случай он инстинктивно отошёл на пару шагов назад. – Пой чуть резче… Вообще она тебе не очень подходит. Думаю, пока мы не найдём вокалиста, будет лучше, если её будет петь сам Честер. Но пока что, как я понимаю, ему надо сосредоточиться на барабанах.
– Ишь ты, какой критик выискался! – усмехнулся Флетчер. Он говорил без обиды. С детства он привык прислушиваться к чужим советам – даже если эти советы не касались его напрямую. И не раз он становился свидетелем того, как музыкант с задетым самолюбием портил весь процесс репетиции или записи.
– Давайте ещё раз! – сказал Джек.
В его глазах начал блестеть какой-то особенный огонь. Он постепенно погружался в атмосферу настоящего творчества. Пока что – лишь кончиками пальцев. Он словно касался какой-то таинственной завесы, приоткрыв которую можно было оказаться в удивительном мире – мире, где сочинялась музыка. В этот момент он особенно остро чувствовал всё – запах этого большого и почти всегда пустующего помещения, чуть спёртый, пропитанный деревянным привкусом старой мебели и отголосками лака, которым покрывали пол во время последнего ремонта. Как никогда ясно его глаза выхватывали обитые тёмно-бордовой тканью сиденья и массивные шторы по бокам сцены. Как никогда чётко он слышал каждый звук – скрип табуретки под Честером, хруст пальцами Флетчера – он всегда щёлкал ими прежде чем начать играть. Как никогда живо он чувствовал гитару у себя в руках. Он наслаждался этим мгновением и старался навсегда и до мельчайшей детали сохранить его в памяти.
5.
Ребята были увлечены процессом. Куплет уже казался им достаточно отработанным, тем более для песни, которую они начали сочинять полтора часа назад, и они перешли к припеву. Они не замечали времени. Они практически не разговаривали друг с другом. Всё общение им заменяла музыка. Они действительно удивительным образом друг друга чувствовали. И Честер не переставал поражаться, насколько хорошо Джек и Флетчер уловили характер и настроение его песни, так что ему ничего не приходилось им объяснять. Рифы Джека звучали дерзко и агрессивно. Что касается Флетчера – Честер не мог поверить, насколько точно тот подстраивал
– Мальчики? Школа закрывается, – наставнику пришлось несколько раз постучать тростью по деревянному помосту сцены, прежде чем ребята перестали играть и обратили на него внимание.
Магия была нарушена. Они оторопело переглянулись, и выражения лиц каждого из них в этот момент напоминали вид только что очнувшихся от лёгкой дрёмы.
– Мистер Салливан? – наконец нарушил молчание Джек. – Простите, мы немного увлеклись.
– Я это заметил, – кивнул мистер Салливан. – Школа закрывается. Сейчас начало восьмого. И вы давно должны были разойтись по домам.
– Да, конечно, – сказал Джек. К нему вновь вернулись привычные виноватые интонации. Флетчер терпеть не мог такие моменты. Джек порой бывал невыносимым занудой. Но хуже всего был этот забитый взгляд запуганного ребёнка.
– Но мы же не нарушили никаких правил, – Флетчер поспешил встрять в разговор.
Мистер Салливан окинул его пренебрежительным взглядом. Так он смотрел на большинство учеников. Особенно на тех, кто решался ему возражать.
– Если это повторится, я поставлю перед директором вопрос о том, чтобы запретить вам пользоваться залом. И, кстати, вы, – он кивнул на Честера, который тихонько сидел за установкой, стараясь не привлекать к себе внимания, – вы же вообще не являетесь учеником нашей школы. А значит, не имеете права здесь находиться.
– Это мой двоюродный брат, – заступился за Честера Флетчер.
– И что? Родственникам позволено посещать школу только во время специальных мероприятий, – сухо сказал мистер Салливан. – Я не уверен, что ваши жалкие попытки музицировать можно отнести к таковым.
Никто из ребят не нашёлся, что на это возразить. Флетчер смотрел на мистера Салливана с вызовом и неприязнью, но, к сожалению, он ничем не мог подкрепить этот взгляд.
Джек понуро и виновато смотрел в пол. До сегодняшнего дня единственными взрослыми, кому он попытался дать отпор, были его собственные родители – да и это давалось ему с большим трудом.
Честер продолжал тихо сидеть за установкой, но вовсе не от скромности. Его раздражали такие люди, как Салливан – высокомерный, заносчивый и наслаждающийся своей властью над теми, кто по умолчанию был слабее. Но Честер не считал себя в праве вмешиваться, хотя, может быть, именно ему и стоило это сделать.
– Собирайтесь, и чтобы через минуту вас здесь не было, – холодно приказал мистер Салливан. Напоследок он пристально посмотрел на Честера, словно бы старался запомнить или пытался вспомнить, где мог видеть его лицо, после чего развернулся и вышел из зала, чеканя тростью каждый свой шаг.
– Чёрт! Вот ведь козёл! – сказал Флетчер с искренним возмущением. Честер посмотрел на него и вдруг рассмеялся. Спустя несколько секунд к его смеху присоединились и его новые друзья.
Глава 3.
1.
– Как тут холодно! – Честер поёжился. Даже в подвале клуба в декабре было теплее, чем в крохотной квартире, куда они с Флетчером только что переехали.
– Привыкай! – усмехнулся в ответ Флетчер.