Дорога к вершине
Шрифт:
У входа в магазин семенил полосатый рыжий кот. Гриня сразу бросился к нему, и, не успела мама Надя опомниться, как животное уже оказалось в объятиях её сына.
– Брось! Живо! – потребовала мать. – Вдруг у него блохи?!
– Не-а! – замотал головой Гриня и отвернулся, чтобы на всякий случай лишить маму возможности отобрать у него кота силой.
– С кошками в магазины не ходят! – прибавила мама Надя второй нерушимый аргумент. Впрочем, её уверенность, что сын послушается, таяла на глазах.
– А я даздусь тебя у выхода! Вместе с
– Вот котику как раз ждать меня нет никакой необходимости! – язвительно заметила мама.
Оглянувшись по сторонам, она оценила предложение сына и заглянула в дверь магазина: там внутри выстроилась длинная очередь.
«Если кроме Миши в магазине со мной окажется ещё и Гриня, то он наверняка начнёт что-нибудь для себя выпрашивать», – подумала Надежда Алексеевна и постановила:
– Как знаешь, оставайся, только отсюда – ни ногой! – Обогнув лужу, она вошла в магазин, не без сложностей протискивая в дверь коляску.
Впрочем, Гриня никуда уходить и не собирался. Он обдумывал, какими играми может заняться с котом.
Рядом с дверьми магазина, на стойке, висела железная урна, из которой поднималась узкая струйка дыма. Гриня заглянул в недра и обнаружил, что дым струится от окурка. Приподняв животное, он поднёс его носом под дым. Кот завыл, заёрзал и стал извиваться. Гриня попытался удержать его, но животное пустило в ход когти, а, высвободившись, прыгнуло в кусты и скрылось из виду.
Гриня осмотрел ладони. Из царапин мелкими каплями проступила кровь. Гриня отломил сосульку, свисающую у входа в магазин и принялся растирать ею ладони.
Кровь остановилась. Рассудив, что в царапинах виноват сам, Гриня, ничуть не рассердившись на кота, а увидев валявшуюся у обочины длинную ветку, тут же позабыл и о коте, и о царапинах.
Он поднял ветвь, оценивающе рассмотрел её и затем тонким концом сунул в урну. Гриня надеялся затушить окурок, но вместо этого обронил его в глубину урны. Тем не менее, дым идти перестал, и Гриня тут же потерял к нему интерес. Вынув палку, он направился к луже, в которой валялись камешки щебёнки. Палкой он принялся сдвигать их в одну кучку.
Проходящие мимо люди заходили и выходили из магазина. Пара девочек-близняшек возрастом лет по пять, шедших за руку с худосочным мужчиной, уставились на Гриню с любопытством.
А следом идущая молодая темноволосая женщина остановилась. За руку её держал светленький мальчик приблизительного одного с Гриней возраста в нахлобученной набекрень шапке. Мальчик улыбался во весь рот и смотрел на то, чем занимался Гриня, с нескрываемым восторгом.
Женщина посмотрела на сына, на Гриню, потом снова на сына и заливисто засмеялась. Ей вдруг подумалось, что с таким выражением лица сын вполне мог бы наблюдать за летящим в небе дирижаблем, а вовсе не за мальчишкой, возящимся палкой в луже.
– Здравствуй, мальчик! Как тебя зовут?
– Гьиня!
– А где твоя мама, Гриня? В магазине?
– Да.
– Витюша, побудешь с Гриней? – обратилась она к сыну.
Витя не возражал. Он кивал и лучился радостью.
– Присмотришь за Витей, Гриня?
– Пьисмотью, – серьёзно ответил Гриня.
– Чудненько! Я мигом! – женщина
Гриня поднял глаза на Витю.
– Дежи, – он протянул свою палку мальчику, а сам подобрал другую. – Я вот сто плидумал! Надо камни сгъебать в одну кучу!
Кивая, Витя ткнул палкой в лужу, пытаясь подражать Грине.
– Вот так?
– Ага.
4
Горячими струями ветер овеял пассажиров, растрепав их одежду и волосы.
Лена с Инной оживлённо беседовали, беспечно над чем-то посмеиваясь, а Гриша, в разговоре участвовать не желавший, смотрел по сторонам и впитывал в себя такие знания, какие не мог почерпнуть ни в одной из прочтённых доселе статей и книг об Индии. Он вдыхал первые запахи этой страны, прислушивался к звукам, видел новые лица, рассматривал дома и улицы, освещённые тусклым светом фонарей, и примерял всё это к собственным ощущениям.
И в душе его нарастал ужас.
Самому себе он казался сейчас персонажем жуткого кошмарного сна. И лишь то, что он изрядно устал, частично нивелировало и притупляло эти ощущения.
Гриша обернулся к увлекшимся беседой соседкам, но их лица никакого ужаса, казалось, не выражали. Во всём их поведении ощущалась лёгкость и непринуждённость: не обращая внимания ни на что вокруг и радуясь каким-то пустячным мелочам, Лена с Инной, похоже, чувствовали себя в своей стихии. Это одаривало Гришу надеждой, что, возможно, не всё так плохо, как видится на первый взгляд.
При этом ему вспомнилось, как, готовясь к поездке, в журналах и интернете он неоднократно наталкивался на фотографии Мумбая, где запечатлены были величавые здания, аккуратные скверы и живописные аллеи. Где они были теперь?
Озираясь по сторонам, Гриша не наблюдал ничего даже отдалённо похожего на те снимки. Напротив, видимое являлось стопроцентным антиподом, вызывая в нём лишь омерзение и ощущение пребывания на свалке, которой, казалось, не будет конца.
В воздухе носились запахи испарины, мочи и чего-то протухшего.
«Клоповник, ох и клоповник! – вертелось в голове у Гриши. – Может, водитель везёт нас прямиком в ад, выбрав самую кошмарную дорогу на свете?!»
Ухабы, рытвины и канавы, в которые без конца угождал моторикша, заставляли содрогнуться все внутренности организма. Изношенный асфальт, судя по всему, был проложен в незапамятные времена и, наверняка, был свидетелем не одной смены эпох.
Справа от дороги производящие зловещее впечатление кособокие трущобы уходили в необозримую даль, и в них – сомнений не было – жили тысячи индийских семей. Грише мерещилось, как из этих трущоб, подобно ходячим мертвецам, в сторону дороги стекается орда грязных, одичалых людей, одетых в рваньё, и кидается на их маленького моторикшу, пытаясь повалить его на обочину.