Дорога китов
Шрифт:
– Ятра Одина!
Эйнар сжимал голову, ругаясь так крепко, что я зачурался от гнева тех богов, которых он порочил. Когда же он отнял руки, пальцы были в крови.
Скапти бросился было за Ламбиссоном, но Эйнар его удержал.
– Нет. Пора отваливать отсюда, - сказал он, кривясь от боли.
Хринг подобрал ларец и потряс им. Загремели монеты, и Хринг радостно улыбнулся.
– Это тебе в самый раз, Эйнар.
Тот угрожающе заворчал и, как собака, вылезшая из речки, затряс головой, обдав нас всех теплыми
Мартин, спотыкаясь, шагнул вперед, но моя рука оказалась у него на затылке. Он попробовал стряхнуть ее, но я крепче сжал пальцы, и он отказался от сопротивления и содрогнулся - то ли от возмущения, то ли от страха.
– Ларец, - с трудом проговорил он. Эйнар взял ларец у Хринга, открыл и вопросительно взглянул на монаха.
– На ремешке...
– пробормотал Мартин.
Эйнар начал рыться в ларце.
– Время идти, Эйнар, - заметил Скапти.
– Ламбиссон поднимет весь Борг.
Эйнар выудил кожаную петлю с привеском, похожим на тяжелую монету. Привесок закачался, поблескивая в мерцающем свете.
– Это висело у нее на шее, - проговорил Мартин глухо.
Мы вытянули шеи, чтобы разглядеть предмет. Мне он показался каким-то украшением.
– Посмотри на него, - поторопил Мартин.
– С одной стороны и с другой...
Эйнар вертел эту штуку в пальцах, а Скапти маячил в дверях.
– Эйнар... во имя Тора, пошевеливайся.
– На другой стороне Сигурд...
– прохрипел Мартин.
И я увидел, когда монету повернули: на одной стороне голова Сигурда, убийцы Фафнира. На другой - голова дракона.
– Чеканка Вельсунга, - прибавил Мартин.
– Из клада, который добыл Сигурд. Во всем мире другой такой монеты нет.
Скапти от досады стукнулся лбом о дверной косяк.
– Все другие, ее братья и сестры, - выдохнул Мартин, - похоронены с Атли Гунном.
Мы вышли в маленькую прихожую, собрались с духом и двинулись дальше как можно тише, с трудом сдерживая дыхание, чтобы миновать стражника на ступеньках.
– Помог вам этот маленький хрен с куньей моськой?
– сочувственно спросил стражник.
Я почувствовал, как Мартин напрягся, и ткнул его для острастки.
– Нет. Мы сделаем это по нашим обрядам, - ответил Эйнар и пошел дальше, отвернувшись от стражника, чтобы кровь не была заметна.
Мы наполовину спустились по лестнице, когда Эйнар остановился. Красный цветок расцвел в темноте за стеной Борга. Послышались крики. Вспыхнул еще один цветок. Стражник над нами всматривался в зарево, не веря своим глазам.
– Пожар?..
– Эйвинд, - с ожесточением сказал Эйнар, словно само это имя было ругательством. Так оно и оказалось.
И тут зазвонил крепостной набат. Ламбиссон. Стражник на лестнице повернулся, сбитый с толку. Я услужливо сказал:
– Должно быть, пожар в городе. Это плохо, при таком-то ветре.
Стражник кивнул, уже не зная,
– Идите. Поторопитесь.
А сам повернулся и убежал в крепость.
– Шевелись!
– прошипел Эйнар, но нас погонять не требовалось. Мы почти рысью промчались через главные ворота, где стражникам было не до нас. Они несли караул вдвоем - похоже, Стен ушел тушить огонь; очень кстати, ибо он знал меня в лицо.
А тем, кто остался у ворот, было плевать, нашли мы монаха или устраиваем приличные похороны нашему товарищу: они жадно вглядывались в пламя над городом.
Стражники махнули нам, мол, проходите, и мы поспешили по мосткам к городской стене. Запах дыма, крики, круговерть искр и языки пламени доказывали, что Эйвинд поработал превосходно. Мне вспомнились ворон и обреченный голос Эйвинда:
– Я смотрел на город и думал, как легко его можно сжечь.
Ватага мужчин и женщин с ведрами пробежала мимо, толкаясь на узких мостках. Крики унесло ветром, но впереди, там, где расцвел новый красный цветок, закричали громче.
– Вон он!
Эйвинд вышел, спотыкаясь, из темноты, перепрыгнул через изгородь, упал на мостки и снова встал. Глаза у него были сумасшедшие, и он будто смеялся. Он заметил нас и побежал. А за ним с воплями неслась толпа.
– Мать его...
– зашипел Кетиль Ворона.
– Он их притащит прямо к нам...
Все застыли в замешательстве. Оружие спрятано под женщиной на носилках. Эйвинд, спотыкаясь и смеясь от радости, бросился по настилу к нам, к спасению и к своему Обетному Братству, к товарищам по веслам.
Эйнар сделал шаг, повернулся, стянул с меня штаны до колен и вытащил спрятанный меч, все одним движением, от которого я окаменел - на мою великую удачу, потому что я почувствовал холодок от лезвия, скользнувшего рядом с моими голыми ятрами.
Эйвинд пытался заговорить, заглатывая воздух. Эйнар протянул руку, будто намереваясь обнять его - и воткнул сакс ему под ребра, прямо в сердце. Эйвинд мешком рухнул на руки Эйнару, а тот отбросил несчастного к толпе преследователей, и мертвец растянулся в крови на мостках.
Эйнар повернулся ко мне и сказал:
– Натяни портки, парень. Не время и не место срать.
Потом он быстро - и благочестиво - возложил окровавленный меч на грудь закутанного тела на носилках, прикрыл краем плаща и дал знак двигаться.
Кое-кто из стаи преследователей понял, что произошло, задние же видели только то, что их жертва упала, а какой-то парень спустил штаны, чтобы справить нужду на мостках.
Они смеются, ничего не понимая. Кружат вокруг мертвого Эйвинда, как огромная, пускающая слюни кошка, чья добыча вдруг упала замертво, прежде чем она успела наиграться с ней. Пока они колотят труп палками, а потом раздевают его, мы проходим мимо.