Дорога китов
Шрифт:
– Мартин - крыса, - выпалил я, - и я не поверил бы ему, даже скажи он, что у собаки четыре лапы. В любом случае, клад Атли - сказки для детей.
– Нет, - возразил Иллуги.
– Эта часть истории вполне правдива. Когда Атли умер, ни разу не потерпев поражения в бою - из-за своего, как говорили, чудесного меча, - его люди унесли его в степь и сложили похоронный курган, сделанный из всего серебра, взятого у тех, кого он покорил. Говорят, курган был такой высокий, что на вершине выпал снег.
Настало молчание, мы оба пытались вместить в наши головы этакое чудовищное
– Верно, - согласился Иллуги, - лишь христианский священник Мартин, кажется, способен проглотить так много, но ты прав насчет того, что ему нельзя доверять. Он сбивал с пути Ламбиссона, используя камень богов. Вероятно, он хочет сам заполучить сокровище.
Я покачал головой. Сокровища такого рода не интересовали Мартина, уж это я знал точно. Копье Рока, как он выражался: вот чего хотел Мартин. С ним он стал бы важным человеком в своей церкви и обратил бы еще больше людей в веру Христа.
Иллуги нахмурился, когда я сказал ему об этом, но кивнул.
– Да, тут ты прав, я думаю. Он вернется за этим древком, так что мы должны не спускать с него глаз.
– И с Хильд тоже, - сказал я с горечью.
– Потому что она не отдаст копье без борьбы. Теперь это для нее своего рода талисман.
– Может, и так, - задумчиво сказал Иллуги, а потом нахмурился.
– Возможно, в нем есть какое-то волшебство Христа, вроде магии сейд, которое обратит ее к богу Мартина. И все же мы должны рискнуть, если хотим сохранить ее доверие; она не поведет нас к кладу, если решит, что мы врем.
У меня перехватило дыхание - столь небрежно это было сказано. Поведет нас к кладу? С тем же успехом я могу поцеловать себя в зад, так я и сказал.
Иллуги в изумлении поднял брови.
– Мартин, кажется, уверен в успехе, - ответил он.
– Мартин - плут известный, хитер, как Локи, лжив и увертлив, как лиса, и гадок, как лошадиный навоз! Ему нельзя верить, даже если он скажет, что ворон - черный, - пробурчал я, не очень надеясь на то, что мне удастся убедить Иллуги.
– Он считал, что амулет Христа, копье, находится в кузнице, и был прав, - ответил Иллуги мягко.
– Кстати, ты заметил, Орм?
Я смутился и сбился с мысли, как корабль, у которого ветер ушел из парусов.
– Что заметил?
– Древко копья, которое Хильд не отдает. Дерево почернело, заклепки проржавели.
– Оно старое - если верить Мартину, - язвительно ответил я, но встретил спокойный взгляд.
– Старее, чем все, что мы видели, - ответил Иллуги.
– Но в кузнице, на полке, под рунами...
Тут я вспомнил, и холодок пробежал по спине. Он прав. Я вспомнил блестящее отполированное дерево, маленький утолщенный конец и новенькие на вид заклепки. Я покачал головой, словно пытаясь отогнать эту картинку.
– Путешествие по морю. Соль...
– Может быть - но чтобы так быстро?
– задумчиво сказал Иллуги.
– А почему не потускнело, столько лет пролежав на полке?
– Не знаю, - признался я.
– Почему?
Он покачал головой, погладил себя по бороде.
– Я тоже не знаю. Может быть, руны? Это могущественное
– Но оно стареет, Орм, оно меняется - и не только. Как талисман... оно... помогает Хильд найти дорогу туда, где лежит меч.
Я понимал, что просвещенные в ответ на такие слова скривят губу. Языческая чушь, скажут они. Священники Белого Христа гордо говорят, что изгнали тьму из наших умов. И теперь мы имеем дьявола и его прислужников. У нас больше нет Одина, который висел на священном дереве с раной от копья. Вместо него у нас Христос, который висел на кресте с раной от копья.
На берегах Бьорнсхавена я представлял себе троллей и драконов, с которыми мои маленькие воины бились деревянными мечами. Мы знали, что они рядом, невидимые, подстерегающие неосторожного, и надеялись, что сейчас они не заняты делами людей.
А руны волшебные, это все знают. Я слыхал о шлемах с рунами, которые ставили врагов на колени, и о кольчуге, которую нельзя пронзить, - хотя никогда не видел таких воочию. Но я был молод, а умные люди говорили, что это правда.
Да, вот он, мир Другого, мир богов и покрытых инеем великанов, черных цвергов, троллей и волшебных рун, прижатый к груди молодой девушки под весенним солнцем в незнакомом, необычном городе. Возможно, она найдет путь к кладу из серебра...
Мы держали путь к северо-востоку, скользнули в реку Неву, а потом в устье Волхова, отдуваясь, поднимали весла. Нас явно было мало, чтобы вести нового «Сохатого», разве что поможет течение и не будет встречного ветра.
Проклиная ветер в спину, будучи не в состоянии поднять парус - нас понесло бы так, что мы бы потеряли управление среди неизвестных отмелей и течений, - мы с трудом привели нового «Сохатого» к гавани Альдейгьюборга.
Мы так устали, что не сразу увидели обращенные на нас взгляды. В гавани толпились ладьи и кнорры, большие красивые драккары сверкали, как золотое кольцо в канаве, но люди все замерли, разглядывая нас.
Я испил приветственной воды из ковша и поднял голову - меня сразу поразило, насколько все вокруг удивительное и невиданное. Бирка была портом иноземцев, подумал я, но этот город, эта Ладога, как называли ее славяне, - совершенно другой мир.
Людей было множество, в яркой и пестрой толпе взгляд терялся. Словене, водь, эсты, балты, кривичи, крупные свевы с громкими голосами и в одежде мягких тонов, еще более крупные дреговичи и поляне из Киева, одетые в яркие рубахи и просторные штаны, как у Скапти, с длинными изогнутыми мечами без поперечин на резных деревянных рукоятях.
Головы бритые, одни с толстыми косами за одним или обоими ушами, или с одной косой, болтавшейся вдоль спины, или и то и другое вместе. Лица плоские, чисто выбритые, некоторые с усами, доходившими до подбородка, пышные бороды, заплетенные в косички, растрепанные волосы, тщательно ухоженные локоны, пряди, переплетенные бусами и серебряными кольцами.