Дорога китов
Шрифт:
Перечислили все, начиная с волшебного кольца Одина, Драупнира и кончая медом поэзии, сваренным на крови и меде.
Потом Коротышка, которого замучила боль от ран, мрачно заметил, что если мы погрузимся в саги, то можем повстречать Хати, волка, который охотится за луной, или даже дракона Нидхегга, поедающего трупы.
В степи зашумела трава. Сгустились сумерки, ветер застонал в балке. Люди жались к огню, с опаской глядели на вспышки молний вдалеке и слушали раскаты колес колесницы Тора, запряженной козлами. К костру подошел Валкнут.
Он поднял факел; пламя
– Мы прорвались в могильник, - сказал Валкнут.
– И Хильд вошла туда.
Все у костра зашевелились в нетерпении, начали вставать и направились было к проходу, но остановились, заметив усмешку Кетиля Вороны. Тот разминался, размахивая мечом с пилообразными зазубринами.
– Лучше будет, если войдут немногие, - произнес Эйнар.
Он ступал с трудом, припадая на ногу. Лицо осунулось, кожа стала зеленоватого оттенка, глаза запали глубже - он походил на живой труп. Повязка на боку сочилась кровью.
– Проход не такой широкий и не безопасный. Кетиль Ворона, я, Иллуги, Сиг... Орм - думаю, хватит. Остальные останутся здесь.
– Готовьте повозки, ребята, - добавил с усмешкой Кетиль Ворона.
– Скоро будем грузить наше богатство.
Звучало обидно, но никто особо не спорил: хотя жажда поживиться была велика, страх перед Нидхеггом или чем похуже пересиливал. Я понимал резон - пусть лучше кто другой столкнется с опасностями. Для грабежа хватит возможностей и потом.
Окоем внезапно осветился и загрохотал позади, когда я опустился в проход. Я шел последним, почти на карачках, то и дело вздрагивая от боли, когда задевал раны, и нес только свой меч. Я едва различал идущего впереди Эйнара, но слышал его сдержанные проклятия и тяжелое дыхание. Еще дальше впереди двигались Кетиль Ворона, Валкнут и Иллуги Годи, они старались держать факелы подальше от лиц и при этом не толкнуть локтем шаткие бревенчатые подпорки.
Со свода капало, вода стекала по шее - ручеек пополз по тыльной части моей руки, когда я коснулся крыши. Что-то впилось мне в колено - металл. Я вытащил занозу, рассмотрел тусклый блеск, прижал к себе, увидев сияние серебра.
Теперь, присмотревшись, я увидел груды тусклого, почерневшего от времени металла. Мы прокопались прямо сквозь стену из серебряных предметов.
Моя рука наткнулась на что-то липкое; когда я поднес ее к лицу, то ощутил запах железа и свежей крови. Эйнар, который тек, словно дырявое ведро, полз по туннелю и вдруг выпрямился.
Следом за ним вылез в могильник Атли и я.
Я совершенно не знал, с чем мы можем столкнуться. Мне представлялась пещера из саг с обилием сокровищ, но хотелось надеяться, что обойдется без свернувшегося в кольца дремлющего дракона.
Но нас ждала не пещера. Даже при свете факелов, которые высоко подняли Кетиль Ворона, Сигтрюгг и Иллуги, было видно, как почитали Атли его подданные.
Могильник с полом, вымощенным камнем, был размером с маленький городок, впечатление усиливалось теряющимся во мгле высоким сводом крыши; гигантские, все еще прочные деревянные балки входили в углубления мощных
Каменные плиты вели к огромному, деревянному, с серебряной отделкой трону, который величественно возвышался над площадью. Груда парчовых одежд у подножия переливалась красным, синим и зеленым.
И повсюду вокруг высились темные, неясных очертаний горы, доходившие до самой крыши. Они походили на разрушенные, покосившиеся от времени строения и в неверном свете факелов то и дело зловеще поблескивали.
Подлокотники огромного трона были массивными, как столы, и к одному из них короткими почерневшими толстыми цепями был прикован за шею и запястья скелет. У меня от страха перехватило дыхание.
Откуда-то я знал, что это женщина, хотя ничто не указывало на ее пол. Нагую, ее приковали цепями к трону мертвого Атли. Я знал, кто она: Ильдико, новобрачная, жена одной ночи. Мой сон о Хильд и серебряном воротнике словно воплотился в явь.
Кетиль Ворона ничего этого не видел, он смотрел на груду одежд у подножья трона.
– Меч! Она взяла меч!
Яростный крик должен был прокатиться под гулким сводом, но могильник его поглотил.
Кетиль Ворона бросился вперед и разворошил своим клинком одежды. Вытканные золотые драконы рассыпались в прах, по полу покатились пожелтевшие кости и череп - все, что осталось от некогда восседавшего на троне Атли. Он упал, когда Хильд вырвала меч, который мертвый вождь веками держал у себя на коленях.
Изрыгая проклятия, Кетиль Ворона бросился в темный лабиринт проходов в поисках Хильд. Он отшвыривал все, что попадалось на пути, и блюда и кубки с лязгом падали на пол. Он жаждал владеть мечом Атли столь же сильно, как Эйнар жаждал колец ярла.
Эйнар, согбенный и шаркающий, словно старик, горько то ли всхлипнул, то ли усмехнулся и медленно, мучительно поднялся на огромный серебряный трон. Он рухнул на трон, смеясь и брызгая кровью на усы.
Потом я заметил, что Иллуги Годи бормочет что-то нараспев, и тут только внезапно осознал, что именно громоздится вокруг, скрытое во мраке.
Груды почерневшего от времени серебра. Его было столько, что захватывало дух и подступало безумие: богатства дюжины царств, работа тысячи кузнецов.
Опахала в драгоценных камнях с серебряными перьями. Маленький дворец мерцал самоцветными стягами. Серебряный корабль вздымался из моря монет, с канатами и оттяжками из серебряной проволоки. Кольчужная рубаха, каждое колечко серебряное, каждая маленькая заклепка из золота. Ножные браслеты, броши, кольца и упавшие горшки монет, льющихся водопадами.
В первый - и последний - раз я ощутил жажду серебра, которая с такой силой охватывает человека, что он теряет разум. В тот день я заразился и излечился от нее навсегда. Я вырвал факел у Иллуги, а он вряд ли это заметил.
Я упал на колени, подобрал что-то - кубок, чуть помятый, с тиснением на ножке. Я поднял другой, потом еще один, принялся шарить в грудах, не чувствуя боли. Серебряная булавка кольнула меня: я воткнул ее в рубаху. Кинжал с серебряной рукоятью рассек мне ладонь: я заткнул его себе за пояс.