Дорога Короля
Шрифт:
В глазах отца внезапно блеснуло узнавание; рот его раскрылся, но ни крика, ни восклицания Джон не услышал. Его противник вскинул вверх руку, и, к удивлению Джона, в ней не оказалось никакого оружия. Но колебался он не более мгновения. А потом замахнулся своей дубинкой и ударил… После третьего удара голова мужчины раскололась, точно спелый орех. И он не издал больше ни единого звука.
Джон сел, прогоняя остатки тревожных снов, и с силой вдохнул влажный воздух, в котором чувствовался сильный запах отвратительных дешевых духов. Вокруг было абсолютно темно.
Ему тогда потребовался целый день, чтобы построить прямо на берегу плот из сбитых ветром ветвей — их поломал тот самый ураган, что потопил «Начес». А потом, уже плывя по течению, Джон целыми днями валялся на плоту, сраженный страшной усталостью, причину которой объяснить бы, наверное, не смог. Одежду того мужчины он связал в узелок и использовал в качестве подушки, но даже рассмотреть эту одежду себя заставить не смог.
Рыба практически не попадалась, и он уже смахивал на живой скелет, когда впереди завиднелись знакомые электрические дуги: чуть ниже находился Каир. Джон хорошо знал, что здесь нужно непременно подгрести к берегу, однако это удалось ему с трудом: течение в этом месте среди множества подводных скал и отмелей было прямо-таки бешеным.
Затем целых два дня он шел пешком по берегу реки. Давление времени было настолько сильным, что его все время тошнило. Он уже начал есть листья, когда наконец вдали завиднелись острые шпили каирских соборов.
Найти в Каире работу оказалось делом нелегким, однако он, наконец поев и передохнув, взялся за это с энтузиазмом и два раза весьма удачно подзаработал грузчиком в порту. Остальное время он потратил исключительно на сон и еду, да и думать старался как можно меньше. Через три недели, окончательно придя в себя и скопив достаточно денег, он явился в бордель и наконец получил это.
Джон сел и ощупал руками тело лежавшей рядом женщины. В темноте она была куда лучше, чем при свете, — вся такая гладкая, мягкая. На ней были черный атласный корсет, черный пояс с резинками и чулки, и в этом наряде ее сливочно-белая плоть выглядела настолько сочной и зрелой, что, казалось, вот-вот начнет гнить.
Однако Джону эта женщина понравилась сразу — еще там, в огромном вестибюле публичного дома. Она стояла, облокотившись о рояль, и смотрела на него лукавыми и какими-то первобытно-дикими глазами. Он отказался от выпивки и прочих развлечений, которые обычно заказывают здесь клиенты, выразил желание сразу же подняться наверх и заплатил сполна за целую ночь. Он считал, что в первый раз это должно быть поистине замечательно.
И действительно, все получилось просто прекрасно. Ему казалось, что все время до этого он пребывал во власти некоего могучего существа, жившего внутри него, о чем он, впрочем, даже не подозревал, и теперь это существо наконец отпустило его на свободу и никогда уж больше не обретет над ним власти.
Джон выбрался из-под тяжелого одеяла и зажег старый бронзовый масляный светильник. Женщина спала, негромко похрапывая и откинув голову назад; рот у нее был открыт, и было видно, что в нем не хватает двух зубов; в эту-то дыру и устремлялся со свистом ее влажный храп.
Странное, но настойчивое желание заставило Джона поднять с пола жалкий заплечный мешок и достать из потайного кармана документы. Все свои ценности он постоянно хранил в этом кармане,
Документы были на месте. Успокоительно толстенькая пачка. Несмотря на несколько расплывшихся пятен, появившихся после его прыжка в реку с борта «Начес», решительный почерк мистера Престона, заключившего с ним договор о найме на судно, был по-прежнему прекрасно различим; в водянистом свете лампы буквы казались темно-синими.
Считалось, что судно просто «пока не вернулось» из своего плавания вверх по реке. Каир был расположен настолько близко к электродугам, порождавшим страшные временные смерчи, что его обитатели всегда говорили как бы в сослагательном наклонении, обрамляя любое высказывание выражениями «постольку поскольку», или «насколько мне известно», или «как будто бы», или «время покажет», или «там будет видно».
Джон перелистал страницы контракта, бережно, точно драгоценности, касаясь плотных листов бумаги. Вчера, возвращаясь мимо причалов и пакгаузов после целого дня изнурительной работы, он вдруг налетел на Стэна. Стэн шел ему навстречу по дощатому тротуару. Или, по крайней мере, навстречу ему шел парень, выглядевший в точности как Стэн! У него были такие же песочного цвета волосы и уверенный, хотя и немного рассеянный взгляд.
Но «Стэн» лишь тупо глянул на Джона и поклялся, что никогда не ступал на борт «Начес» и никогда в жизни не поднимался вверх по реке. А когда Джон попытался ему напомнить о совместном плавании, он раздраженно воскликнул: «Ну и что? Значит, нечего было за борт прыгать!», — и решительно двинулся прочь.
Джон отложил договор и нащупал в глубине потайного кармашка пачку бумаг, которые забрал у мертвого отца.
«Возможно, сейчас как раз подходящее время, чтобы наконец их рассмотреть», — решил он.
Тогда, лишь увидев, как кровь этого человека пролилась на песок, Джон испытал полное и глубокое удовлетворение. С него точно свалилось то тяжкое бремя, что давило ему на душу более десяти лет. Он взял только эти документы и кожаный ремень отца.
Документов оказалось немного. В основном всякие рецепты и случайные бумажки. Однако была и членская книжка Союза шкиперов — а это совсем другое дело! Удостоверение было в твердых корочках и выглядело вполне достойно. Аккуратные столбцы свидетельствовали о своевременно уплаченных взносах; тут же стояли нацарапанные железным пером подписи секретаря Союза. Джон быстро перелистал книжку и снова открыл ее на первой страничке. И там в ничтожную долю секунды разглядел… нет, не имя своего отца, а свое собственное имя!
Потрясенный до глубины души, он так и застыл, держа раскрытое удостоверение перед глазами. Имя, тщательно выписанное черными чернилами и весьма твердой рукой, не вызывало ни малейших сомнений. Оно давило Джону на глаза, оно мелькало перед ним, вызывая легкую тошноту. И будило воспоминания — яркие страшные воспоминания о лице того человека, которого он тогда наконец нагнал в жаркой пустыне. О лице с резкими пугающими чертами, воспринимающемся теперь как давно знакомое.
Женщина на постели шевельнулась, зевнула и открыла свои большие диковатые глаза. Потом на лице ее медленно расплылась улыбка: она ласково-бездумно смотрела на неподвижно застывшего молодого мужчину, державшего в руках какие-то бумажки, но явно ничего не видевшего перед собой.