Дорога мёртвых
Шрифт:
У мелкого купчишки, промышляющего торговлей белками и нутриями, утопилась восемнадцатилетняя дочь. "Любовь, — злобно отвечал на расспросы сочувствующих односельчан купец, — любовь до добра не доводит!" Мать погибшей девушки, поседевшая и побелевшая в одну ночь, молча сжимала губы и бесконечно тёрла сухим платком сухие же красные глаза.
За лекарем послали, само собой, для соблюдения формальностей и протокола — подтвердить, что "смерть наступила по причине невозможности человека дышать при заполнении лёгких водой". Эдвин Сандберг пошёл без особого настроения — дел с дознавателями и следствием он предпочитал не иметь, а к любым бумажным документам относился с презрением. К тому же, не было для целителя более печального зрелища, чем пациент, которому уже никак нельзя помочь.
Лиза
— Никому ни слова о том, что видела.
— Да, отец, — пролепетала она испуганно.
Тайны не вышло — недели не прошло, как к крыльцу лекарей сбежались деревенские бабы, наперебой крича о призраке на реке. Эдвин вышел к ним, прочитал успокаивающие заклинания, велел жене раздать всем сердечных капель и отправил стиральщиц восвояси. Понятное дело, все эти действия возымели только временный эффект, а на привидение не могли повлиять никоим образом. Дочь купца (в виде своей призрачной копии) появлялась на улицах, заходила в трактир (отчего повар упал в котелок со свежей закваской и застрял в нём задницей), прогуливалась у речки, пугая купающихся детей и их стирающих мамок, стояла на своей могиле — словом, всячески досаждала посёлку Фоллинге одним фактом своего посмертного существования. Дело быстро дошло до настоятеля церкви, однако отряженные на дело святые братья и сёстры раз за разом возвращались ни с чем — при их появлении хитрое привидение моментально исчезало, а все доносчики тут же начинали сомневаться и путаться в собственных показаниях.
В прежние времена подобными делами занимались некроманты — даже начинающий некромант знает, как справиться с такой напастью как привидение или встающий по ночам покойник, да вот только прежние времена давно прошли. Три десятилетия назад, когда государство раскололось натрое и следом грянула война с соседями-эльфами, раскололась и магическая наука. С виду всё стало простым и понятным: чёрное-белое, тёмное-светлое, к радости простого народа и к неудовольствию злоупотреблявших властью и оттого распоясавшихся магов. Один только Вольдемар Гвинта собственноручно изловил и предал огню сотню, если не больше, некромантов и колдунов, а сколько изничтожили его преданные последователи — никто бы не взялся считать.
— Ничего не понятно, — услышала однажды Сония голос сына за прикрытой дверью каморки. Лиза и Фред готовили уроки по заданию господина Ильсена, и мать поднялась к ним, чтобы угостить свежеиспечённым пирогом.
— Всё понятно, — ответила Лиза. — Я сегодня попробую. Не ходи со мной. Мне с тобой ещё страшнее.
— Я пойду, — твёрдо заверил её брат. — Мне вообще не страшно. Только за тебя. Если окажется, что у тебя этот самый дар, тебе придётся скрываться всю свою жизнь. Как там было в книге: "некромантами не становятся, ими рождаются".
— Во мне нет эльфийской крови, — шёпотом возразила Лиза. — Тем более, в предыдущем поколении. А мы знаем нашу родословную до седьмого колена!
— Должно быть, этот Гвинта просто ошибается, — предположил Фредерик. — И некроманты рождаются и среди людей. Просто у людей какой-то другой, ну, механизм появления этого дара.
— Может быть… Скоро мы всё узнаем.
Сония не вмешалась и тогда, но мужу рассказала обо всём, без утайки. После той ночи призрачная дева, которую уже прозвали было Новой хозяйкой реки, больше не появлялась. Через месяц-другой разговоры по тавернам и лавкам, где собирался по вечерам простой люд, переключились на более актуальные проблемы. Обокрали церковную
Платье было готово, и женщина разложила его на столе, любуясь блестящей крошечными жемчужинами вышивкой. К празднику теперь оставалось только испечь медовых пряников и сладких колечек для увеселения детей, всё остальное было уже готово. Лиза и младшие девочки, дурачась, гонялись друг за дружкой по саду, и, глядя на них, Сония вдруг подумала, что увиденное в ледяном эльфийском хрустале — не более чем морок, дурной сон. Стоит перестать о нём думать, перестать придавать ему значение, как он растворится в небытие, как над тёмным лесом вдруг взойдёт огромное, яркое солнце, и вся нечисть захлопнет голодные пасти и попрячется в свои глубокие подземные норы. В праздник светлого солнечного бога не может случиться ничего дурного. Она знала. Она верила. Она твёрдо решила, что после праздника спустится в подпол ещё раз — для того, чтобы взять содержимое того самого ларца и выбросить его в реку. И уйти прочь, больше не оглядываясь.
Глава 9
Когда розово-оранжевые отсветы заката уползли далеко на запад, и небо приобрело оттенок отполированного синего перламутра, пришло время разжигать костры — чтобы воспротивиться наступлению ночи и продлить вечный солнечный день. Чтобы снова, как делали ещё давние предки испокон веков, утвердить на будущий год власть бога солнца Ксая и его добрых духов над всем живым. Чтобы всякая сумрачная нечисть и злобные демоны помнили, что их место — во тьме, а против Тьмы есть извечное и подвластное смертным оружие — огонь. Любая нечестивая дрянь боится огня и света, а потому и люди, проклятые тёмным даром либо совершившие гадкое дело, предпочитают прятаться в пещерах и подземельях, в еловых лесах и домах с заколоченными окнами.
Вдоль реки уже сияли семь разложенных заранее костров, вокруг них сидели юноши и мальчишки, суетились, раздавая угощения, девушки, танцевали, кружась в мерцании огня, пары.
— У нас в Брайтхейме такого не бывает, — задумчиво сказал Свейн, жених Лизабет, приехавший на праздник.
Девушка улыбнулась, взяла его за руку и оглянулась на брата. В её глазах горели искры, щеки светились румянцем. И так — весь день, словно тихую и задумчивую Лизу украдкой подменили другой — весёлой и беззаботной. Фреду эта перемена решительно не нравилась, он чувствовал подвох, но удобного момента для расспросов не представилось за весь день ни разу. С самого утра рядом с сестрой крутился долговязый и любопытный сын кузнеца, которого принесло на праздник вместе с кудахчущими и всем подряд восторгающимися родителями. Лиза поначалу, конечно, немного смущалась, но после обеда и официального объявления помолвки вдруг стала отвечать на ухаживания жениха и даже позволила ему обнимать себя за талию во время прогулки к часовне.
Завидев спускающихся с пригорка к реке мистиков, знакомая ребятня радостно загалдела и кинулась по обыкновению подзуживать магов, заверяя их в том, что огонь в кострах совсем не горит, а оттого совсем не видно — свою ли девушку целуешь или уже чужую. Фред остановился у крайнего огня, опершись на школьный посох и с ухмылкой глядя на изнывающих в ожидании чуда детей и взрослых:
— Ну что, кто тут не видит девушек, а целует взамен того небритых парней?
— Ну, я не вижу — света мало от костра, надобно усилить! — заявил белобрысый Лонс, поднимаясь с бревна. Музыка, льющаяся от флейты и лютни, поутихла.