Дорога миров
Шрифт:
Вместе с тем, даже когда самому султану, не говоря уже о его наследнике, стало ясно, что ведущийся против Борджиа и прочих джихад те воспринимают в качестве повода как следует обучить своих солдат… Прекратить его всё равно было бы губительным. Именно положение Защитника Веры давало султану возможности, о каких раньше тот даже подумать не мог. В головах многих правоверных преломилось представление о крушении Османской империи и тем, что незадолго до этого войска султана Баязида II продолжили войну с тем, кто объявил себя Хранителем Мекки и Медины, да ещё и провозгласил джихад против неверных. За что и поплатился.
Развеивать подобное заблуждение? Храни Аллах от подобного! Напротив, что мамлюкский султан, что
Теперь Нила не было. То есть сама река всё так же несла свои воды, раз за разом разливаясь и оставляя после отлива много того самого ила, делающего возможным земледелие и дающего возможность собирать действительно богатые урожаи. Только теперь всё это богатство питало не Мамлюкский султанат, а раскинувшуюся уже не только в Европе, но и в части Африки империю Борджиа. Вдобавок не стало немалой части рабов, ведь любой набег за христианскими рабами на земли уже борджианского Египта карался ответными набегами, в которых воины империи Борджиа выжигали и уничтожали всё на своём пути.
Попробовать сунуться куда-либо на кораблях? Настоящее самоубийство, ведь в море господствовали суда тех, кто двумя последними Крестовыми походами почти полностью сокрушил могущество верующих в Аллаха и Пророка его Магомета. Причём корабли неверных год от года становились лишь всё более мощными, опасными… и продолжающими топить попадавшиеся им на пути корабли мусульманских правителей. Да и торговля, она теперь велась только их кораблями, для остальных море было закрыто. Совсем! Разве что утлые рыболовецкие судёнышки трогать даже не собирались, но и только.
Торговля. Теперь только идущие по суше караваны. В заметно ссохшуюся, но ещё живую Османскую империю, в Ак-Коюнлу, Йемен, к бедуинским племенам Аравии. Хорасан, Синд, Делийский султанат и иные государства были слишком далеко, а корабли для морской, а не караванной торговли… Увы, но залив Эс-Сувайс и город-порт Суэц также были подвластны Борджиа. Именно там находились не только корабли их империи, но и суда испанцев с португальцами, идущие в Индию за ценными товарами или возвращающиеся оттуда с ними. Пряности, ткани, редкие камни, особое дерево, золото с серебром, много чего иного. Те товары, которые редко когда покупались, чаще всего брались по праву силы. Тому праву, которое Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури и Туман-бай аль-Ашраф и хотели бы себе вернуть, да только получалось как-то не очень.
Сперва была ещё попытка, перейдя Эс-Сувайс, сунуться в Нубию и Эфиопию. Там было чем поживиться. Особенно учитывая, что в Нубии ещё оставались христианские области, а Эфиопия и вовсе являлась страной неверных.
Основные надежды правителей Мамлюкского султаната были связаны с тем, что они знали — Борджиа глубоко безразличны к судьбам тех, кто был с ними не единой или не родственной крови, а Испания с Португалией, как их союзники, не собирались ссориться с могучим и очень полезным для их королевств другом из-за подобной мелочи в их понимании. Вот мамлюки и сунулись сперва в Нубию, выбрав ту как боле слабую цель. Только не до конца учли некоторые особенности. Переправку войск через Красное море первым делом. Пусть в нём, в отличие от моря Средиземного, Борджиа не ставили себе целью уничтожать
В общем, сложно оказалось. Очень сложно. Вроде кое-что и получалось, но завоевать всю Нубию, а не зацепиться за малую её часть — этого так и не вышло. Зато подготовка вторжения в Эфиопию, заручившись поддержкой других правоверных, чтобы излишне не рисковать, полагаясь, помимо милости Аллаха, ещё и собственные силы и силы союзников — вот она шла и должна была вскорости состояться. Совсем скоро, потому что внезапно титул Хранителя Мекки и Медины, Защитника Веры, возложенный на себя мамлюкским султаном, в один ничем не предвещающий день стал чем-то гораздо большим, нежели был раньше.
Чёрный камень Каабы! Он ожил, сверкая божественным светом, смотреть на который смертному было можно, но с возможностью ослепнуть в любой момент. Раз в день, в совершенно случайное время, вспышка и… И «узревшие отблеск рая» теряли возможность видеть мир обычный, их окружающий.
О, Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури сразу понял, что именно даёт ему и всему его роду подобное! Теперь уже никто не мог оспаривать, что Хранитель Мекки и Медины появился не зря, что во время его «хранения» и в период бедствий, обрушившихся на правоверных, сам Аллах ниспослал знак своего благоволения и… А что ещё «и» решать уже ему с наследником. Для начала — то самое завоевание Нубии и Эфиопии, за которыми придёт черёд того же Йемена. Усилившись же, можно будет подумать о том, чтобы поглотить Ак-Коюнлу либо и вовсе то, что осталось от Османской империи. Название то сохранилось, а вот сила уменьшилась, И теперь точно никаких бунтовщиков, можно отдавать почти любые приказы, которые ни один фанатично верующий не в силах будет оспорить. Джихад и его знамя, они могут и должны стать настоящей угрозой! Сперва для тех целей, которые он мог одолеть, а уж потом… О, это сладкое слово «потом»!
Только «потом» бывают разные, некоторые из которых несут отнюдь не сладость, а куда более неприятные вкусы и ощущения. Пусть в империи Борджиа было очень сложно получать хоть какие-то нужные знания о творящемся там, но порой золото находило путь к душам не самых ничтожных подданных этих порождений иблиса. Тем более весть о новой булле Александра Борджиа, где говорилось о новом Крестовом походе, теперь направленном именно в центр духовной силы правоверных, в Мекку — подобное неверные скрывать даже не собирались. Напротив, желали, чтобы эти слова как можно быстрее достигли ушей как друзей, так и врагов. В противовес ожившему Черному камню император Чезаре Борджиа продемонстрировал тысячам римлян иной символ — то самое копьё Лонгина, которое, оказавшись в его руках, способно было рубить металл, камень и вообще что угодно. Не просто так показал, а чтобы у людей не возникло сомнений, будто только Аллах, всемилостивейший и милосердный, подал особый знак верующим в него.
И вот… Дворец в Медине, новой столице султаната, общество племянника, во многом помогающего вот уже долгие годы, и понимание, что в этот раз даже пытливый и коварный разум Туман-бай аль-Ашрафа вряд ли сможет помочь.
— Их нечем остановить, Туман, — жаловался султан своему племяннику и наследнику, рассеянным взором смотря то на него, то в окно, то на заставленный яствами, напитками и картами вперемешку низенький столик. — Наши корабли ничто против изрыгающих огонь и дым кораблей неверных. У нас есть пушки и ружья, но сравнить наши орудия и их, наши ружья и их аркебузы. Ты умный, ты знаешь. Хотя я послал людей ко всем правоверным властителям, даже к Баязиду II. Он должен понимать, что падение Мекки нельзя допустить, это ударит по всем, по нему тоже. Может, они и пришлют нужную помощь, а неверные завязнут в горе тел, которыми мы попробуем их остановить. Или у них просто кончится порох!