Дорога на Дамаск
Шрифт:
— К вам везут линкор! Он прилетит на челноке. Сколько у тебя людей?
— Не знаю, но думаю, мало. Нас обстреляла артиллерия, а потом сразу пустили газ. Большинство моих бойцов погибло. А те, на ком защитные костюмы, не могут пробираться к нам по скалам, чтобы их не порвать.
— Дэнни больше нет, — дрогнувшим голосом добавила Кафари. — Он погиб, спасая нашу девочку…
Саймон сжал край стола побелевшими пальцами до боли в суставах.
— Я не знаю, сколько нас уцелело, — отчаянно продолжала Кафари. — У нас было слишком мало защитных костюмов… Со мной всего
— Наши камеры показывают только трупы, — всхлипнув, добавила она. — Множество трупов… А сейчас нас опять обстреливает артиллерия… Никто не может сказать, сколько продлится этот обстрел!
Все родственники Кафари, а значит, все близкие Саймона на этом свете жили в Каламетском каньоне. При мысли об этом ему стало физически плохо. Он с трудом отгонял от себя неистовое желание голыми руками разорвать на куски Витторио Санторини и его приспешников. В квартире Марии царило зловещее молчание: тщательно подготовленный план действий только что разлетелся на куски, как выпавшее из рук девочки блюдо.
— У нас осталось мало артиллеристов, — упавшим голосом добавила Кафари. — Теперь пэгэбэшники могут ворваться в каньон, и никто не сделает по ним ни выстрела.
— Они к вам не полезут, — мрачно сказал Саймон. — Они отправят туда «Блудного Сына». Хоть он и ничего не видит, ему достаточно тепловых датчиков, чтобы расстрелять оставшихся в живых. Витторио Санторини наверняка прикажет ему сровнять с землей все строения в каньоне, чтобы добить тех, кто спрятался в убежищах…
Проговорив это, Саймон понял, что ему нужно сделать, и у него опять защемило сердце. Почему только он не послал линкору код самоуничтожения в тот самый момент, когда вновь оказался на Джефферсоне?! Ведь без этой страшной боевой машины главарь ДЖАБ’ы вряд ли бы решился атаковать газом Каламетский каньон… Выходит, он, Саймон, повинен в смерти пятисот тысяч человек!
Саймон не мучился так даже после пережитого на Этене. Он ничего не сделал для того, чтобы защитить самых близких ему людей от биохимического оружия джабовского главаря, который сейчас разглагольствует на экране о прекрасном мире, свободном от каламетской заразы! С горящими глазами он называет беженцев, запертых в Каламетском каньоне, «врагами цивилизованного человечества», а их трупы в то время остывают в холодных лучах обоих спутников Джефферсона!
Мертвым уже не поможешь, но Саймон еще мог спасти живых. Добрую половину своей жизни он командовал «Блудным Сыном» и привык считать его своим другом. Однако теперь — когда от его решения зависела жизнь людей, уцелевших в Каламетском каньоне, оставшихся в живых фермеров, спрятавшихся в укрепленных каньонах Дамизийских гор, и миллионов бойцов городского сопротивления — это решение далось ему очень просто.
Саймон взял коммуникатор, настроился на нужную частоту и передал код, который хранил в памяти с того самого момента, когда начал командовать «Блудным Сыном. Этот код разрушит электронный мозг линкора и прекратит его существование! Саймон зажмурился. Он скорбел о погибшем друге и проклинал
Наконец Саймон решился связаться с Кафари.
— Ты слышишь меня? — сдавленным голосом проговорил он. ,
— Да. Мы видим линкор. Его челнок только что приземлился у в хода в Шахматное ущелье. Линкор выехал из челнока и двинулся в нашем направлении. Джабовцы отступают…
— Что?! — в ужасе воскликнул Саймон. — Линкор , едет?!
— Да. Он уже почти преодолел Шахматное ущелье. Скоро он будет в Каламетском каньоне.
Саймон заметил бледное как смерть лицо Марии только тогда, когда она тронула его за руку. ! — Что-то не так? — озабоченно спросила она.
Саймон взглянул женщине прямо в глаза и не своим голосом произнес:
— Код самоуничтожения изменен. Мне не остановить линкор!
— Ты что, можешь уничтожить его?! Да кто же ты такой?!
— Меня зовут Саймон Хрустинов. Я командовал этой машиной.
Убиравшая со стола дочка Марии уронила очередную тарелку.
— Но ведь ты совсем не… — начала было Мария, но осеклась, пристально разглядывая лицо Саймона, к которому тот и сам еще не привык.
— Ну да, конечно! — прошептала Мария. — Катастрофа. Упавший аэромобиль… Тебе перешили лицо?!
Саймон молча кивнул.
— И теперь ты не можешь уничтожить линкор? Он покачал головой.
— Боже мой!..
В комнате царило молчание. А чем могли помочь эти люди в борьбе с врагом, только что умертвившим полмиллиона человек?!
Наконец Саймон снова связался с Кафари:
— Красный Лев, вы можете эвакуироваться?
— Нет. Снаряды попали в наши аэромобили. Их обломки еще горят. А среди скал мы порвем защитные костюмы. Нам некуда бежать.
Они заперты в тупике каньона, и к ним приближается сухопутный линкор 20-й модели! Ну почему все не может быть хотя бы так, как на Этене, где они с «Блудным Сыном» сражались против врагов вместе?!
— Код самоуничтожения изменен, — чужим голосом проговорил Саймон.
— Я так и поняла, — ответила Кафари и добавила два слова, от которых у Саймона побежали мурашки по коже: — Отомсти за нас, пожалуйста!
— Клянусь, что так и будет, — прошептал он. — Помни, что я очень тебя люблю… И поцелуй за меня нашу дочь…
Окончив связь, Саймон остекленевшими глазами оглядел маленькую комнату. На экране еще зачем-то разевал рот Витторио Санторини.
Бойцы городского сопротивления удивленно смотрели на Саймона, а Мария прошептала:
— Ты ведь говорил с коммодором Ортоном? Он что, женщина?
Саймон молча кивнул.
— Это твоя жена? — тихо задала следующий вопрос Мария.
Саймон опять отрешенно кивнул.
— Значит, Кафари жива? — радостно воскликнула Мария.
— Пока… — ответил Саймон и не узнал собственный голос.
— Кафари Хрустинова когда-то спасла лучшего президента этой поганой планеты, — неожиданно взорвалась Мария, — а мы, выходит, позволим этому недоноску ее убить?!
С этими словами она ткнула пальцем в еще квакавшего что-то с экрана Санторини.