Дорога на две улицы
Шрифт:
И в школе, разумеется, проблемы не кончались. Машку уговорили заниматься с Сережей. Увещевали долго, взывая к совести и жалости. Хватило ее на два дня. С криком: «Этот дебил ни-че-го не понимает!» – она отказалась от доброй миссии окончательно.
Елена написала Ольге большое и подробное письмо. Письмо тяжелое, обильно политое горькими слезами. Ольга приехала через две недели – насовсем.
Обнялись в дверях, поплакали и… простили друг друга сразу же. Вернее, простила Елена.
Она с удивлением разглядывала дочь. Перед ней сидела незнакомая, суровая,
И еще – абсолютно чужая.
Ольга сказала, что на работу устраиваться не будет – пока. Во-первых, устала. Во-вторых, надо разбираться «со всеми вами». А то у вас, мои милые, такой бардак, что глазам и ушам больно.
Елена была счастлива. Теперь, рядом с Лелей, все казалось не таким страшным и безысходным.
Она снова не одна! Не одна со всеми своими страхами, болями, обидами и проблемами.
А не одной на свете не так уже страшно!
Особенно после того, как ты долго был на передовой один.
А один, как известно, в поле не воин.
Теперь воинов было два.
Ольга взяла Сережу на себя – в полном смысле этого слова. Она ходила с ним по врачам, возила в кружки и в школу. Чуть подтянула его по основным предметам – терпение у нее, в отличие от Машкиного, было отменное.
Она умудрялась даже не раздражаться. А когда было совсем невмоготу, просто накидывала куртку, хватала пачку сигарет и спичечный коробок и выскакивала на улицу.
Про свой многолетний роман Елене она рассказала, но без подробностей. Сказала, что отношения давно приелись, никаких решений она от своего любовника не ждет – уже это неинтересно, да и никому не нужно. И в первую очередь – ей. Так, вялая переписка, редкие звонки и еще более редкие встречи.
– А семья? – забеспокоилась Елена. – Каждой женщине нужна семья. Муж, ребенок.
Ольга усмехнулась:
– А ты в этом уверена, мама?
И вот тут Елена растерялась. Растерялась, но позиций своих не сдала.
Ольга ее замешательство отметила и добавила:
– Ну, мамуль, семья-то у меня есть. И еще какая! На всех на вас бы сил хватило, а ты говоришь – дети, муж!
Машка восприняла Ольгин приезд с восторгом. Думала, у нее появилась подруга. Но нет, близкие отношения сложились не сразу.
Разница в возрасте, жизненном опыте и взглядах на жизнь была огромна, просто бездна.
Машка, столичная штучка, избалованная красотка, не просто толковая, а очень способная во всем, чего бы ни коснулась. Легкая, быстрая, без каких-либо комплексов, шумная и очень свободная, она являлась полной противоположностью сдержанной, жесткой, суховатой, опытной, закаленной и разочаровавшейся во многом Ольге.
Машка была уверена: жизнь – райский куст. Вечнозеленый и цветущий. И вдобавок усыпанный сочными плодами. Ничего сложного – только протяни руку! Стоит только захотеть и… Все и всё, моментально и без раздумий, упадут к Машкиным ногам.
Жизнь длинна, прекрасна, разнообразна
Машка тоже прекрасна и разнообразна – так отчего бы им не договориться и не понять друг друга?
Ольга знала уже все или почти все про эту же жизнь. Навидалась и вранья, и предательств, и обмана. Научилась пахать и выживать – милую и интеллигентную девочку из московской семьи обкатали, протрясли и закалили обстоятельства новой (теперь уже прежней) жизни по полной. Она научилась спать в кузове грузовика под брезентом, есть из банки холодную жирную тушенку, пить воду из реки, мыть голову холодной водой, расстройство желудка лечить разведенным крахмалом и полоскать больное горло керосином.
К тому же списку прилагались навыки, как пользоваться мхом, обернутым в разрезанный на полоски пододеяльник, в дни женских ежемесячных неприятностей, так как ваты в глубинке не видели уже давно. А про мох ей рассказала одна пожилая женщина, сельская учительница, прошедшая сталинские лагеря.
К длинному списку Ольгиных открытий прибавилось разочарование в людях, и в мужчинах особенно. Несколько лет она видела повальное пьянство, отсутствие желания работать, вести хозяйство и дом.
Все на своих плечах тащили женщины: и огороды, и скотину, и детей.
Нет, разумеется, исключения были – какие же правила без исключений? Был Савельич, хозяйственный, серьезный и непьющий. Еще Игнатий. И Ларисин любовник – директор совхоза. Имелись и другие добротные мужички – крепкие, работящие и почти непьющие. Но сколько их было! Пальцев на одной руке хватит, чтобы пересчитать. Еще она все поняла про мужчин – пусть опыт ее был не так велик в количественном смысле, а вот в качественном…
Семью в традиционном смысле она точно не хотела. Перед глазами стояли бабушка Лиза, Гаяне, бабушка Нина, Эля и мать. Пожалуй, именно судьба матери сыграла в ее решении определяющую роль.
Глядя на мать, совсем еще нестарую женщину, убитую заботами и бытом, не состоявшуюся в профессии, а если быть откровенной и беспощадной, замученную, затурканную, не интересную отцу и окружающим, бестолково и шумно хлопочущую по хозяйству, озабоченную только вопросами обеда, уборки и «доставания» какой-нибудь еды, с почти бесследно исчезнувшими обаянием и красотой, никем не оцененную, Ольге хотелось и плакать, и сокрушаться, и даже немного злорадствовать. Особенно когда мать в сотый раз поднимала вопрос об устройстве ее жизни.
Отец, от всего отстраненный и как бы ушедший во внутреннюю эмиграцию – самый, кстати, легкий путь в семейной жизни, – тоже ее одобрения не вызывал. Это, по мнению Ольги, называлось «удобно устроился».
К Машке тоже было полно вопросов. «Птичка певчая» – называла ее Ольга и осуждала за то, что от проблем семьи та ловко отвертелась. Впрочем, что взять с подростка? Ведь если вдуматься… Жизнь без матери и отца – с самого рождения. Понятно, Елена заменила всех. Ну или попыталась заменить. Отец Машку любит, несомненно. И еще ею гордится. Только при виде внучки у него загораются глаза.