Дорога на Стрельну
Шрифт:
— Так давайте же, товарищи мои дорогие, будем насчёт изложенного чрезвычайно бдительными. Если кто-нибудь и когда-нибудь при вас начнёт проводить агитацию, чтобы нас поссорить, друг на друга натравить, то есть загнать нас назад в предлюдию, то будем знать: это фашист! В каком бы обличье он ни вылез на свет божий: в бухарском халате, в украинской рубашечке, в еврейском лапсердаке или в русской поддёвке! Фашист, и все тут!.. А как надо разговаривать с фашистами — это вы, товарищи, хорошо знаете!
Когда бойцы, наградившие своего замполита дружными аплодисментами, покинули
Однажды в штабе и в политотделе дивизии стало известно, что вместе с пополнением из запасного полка прибыл боец, который отказывается брать в руки оружие и участвовать в боевых действиях. Боец этот объявил себя баптистом и заявил, что вера не позволяет ему убивать кого бы то ни было, даже фашистов. Первым побуждением командиров, столкнувшихся с таким поведением, было отправить баптиста в трибунал.
Однако прокурор дивизии неожиданно охладил тех, кто предлагал столь простое и быстрое решение.
«За религиозные убеждения судить не будем, — сказал он. — Такого закона нет. Вот если этот боец на самом деле верующим не является, а лишь отказывается воевать под предлогом религиозных убеждений, тогда пожалуйста. Тогда будем судить». На вопрос: «Как узнать: всерьёз этот Щукин верит или симулирует веру? Душа ведь не печёнка — в неё не влезешь?» — прокурор ответил: «Придётся влезать, ничего не поделаешь».
Между тем Щукин, молодой парень из Сибири, воспитанный в среде и в семье баптистов, не поддавался ни на какие уговоры, как до этого не поддавался угрозе суда по законам военного времени. Тогда полковник Хворостин, который пару раз безуспешно беседовал со Щукиным, предложил направить его в роту к Папе Шнитову в надежде, что, может быть, тот сумеет повлиять на упрямого баптиста. Надежды, по существу, и не было. Но с одной стороны, чем черт не шутит. А с другой — все же какая-то оттяжка времени. Можно проконсультироваться с фронтом.
Щукина направили в роту старшего лейтенанта Зуева в составе очередного пополнения. При этом было решено никаких указаний ни командиру роты, ни замполиту заранее не давать, чтобы не сковывать их инициативу.
Через неделю полковник Хворостин направился во 2-ю роту, для того чтобы по поручению командующего армией вручить заранее обещанные награды разведчикам, захватившим исключительно ценного «языка». Заодно он собирался выяснить, как обстоит дело с баптистом Щукиным. Каково же было удивление полковника, когда по его приказанию из строя роты для получения награды вышел не однофамилец баптиста Щукина, как он ожидал, а сам Щукин собственной персоной. Вышел, печатая шаг, придерживая рукой лежавший поперёк груди автомат.
Полковник
А дело было так. Когда в роту пришло пополнение — человек двадцать, — капитан Зуев и Папа Шнитов приветствовали вновь прибывших и пожелали им хорошей службы.
«Если смерти, то мгновенной, если раны небольшой», сказал командир роты, у которого эти слова были постоянным напутствием прибывающих новичков да и солдат роты перед боем.
Не прошло и часа, как в землянку капитана, где в то время находился и Папа Шнитов, вбежал запыхавшийся командир 1-го взвода, лейтенант Зипунов.
«ЧП»! — закричал он с порога.
При этом звуке командир и замполит вскочили, как по команде. Они уже привыкли к мысли, что полоса ЧП вместе с дурной славой их роты ушла в прошлое. И вдруг снова!
Лейтенант Зипунов, запинаясь от волнения, доложил, что прибывший с пополнением боец Щукин категорически отказывается брать в руки оружие и участвовать в боевых действиях.
Капитан Зуев приказал немедленно привести Щукина к нему в землянку. Глядя на командира роты спокойными голубыми глазами, Щукин отказался выполнять его приказ немедленно взять в руки оружие и приступить к несению боевой службы. Капитан, не подозревая, что идёт по пути, уже испробованному в штабе дивизии, закричал, что немедленно отправит Щукина в трибунал.
— Воля ваша, — отвечал тот.
Папа Шнитов взывал к совести баптиста. Он доказывал, что, следуя своей вере, Щукин вместо того, чтобы защищать свой народ от фашистов, защищает фашистов от справедливого возмездия.
— Ну, ты не можешь убивать людей, — говорил Папа Шнитов, — так и не надо. Но фашисты — это же не люди. Это же звери!
— С этим я согласен, — ответил Щукин. — Зверствуют они.
— Ну, а раз они не люди, а звери, — продолжал Папа Шнитов, — притом ещё самые зверские звери, их нужно уничтожать. Не так ли?
— Моя вера запрещает уничтожать и зверей. Фашистов бог накажет, — преспокойно отвечал на это Щукин.
— Кавалерийская атака на капитал не удалась, — констатировал Папа Шнитов, когда баптиста увели из землянки. Между ним и капитаном Зуевым тотчас возник жестокий спор. Командир роты настаивал на том, чтобы баптиста немедленно отправить обратно в дивизию для предания его суду. Папа Шнитов утверждал, что с человеком надо сначала поработать, попробовать все меры воспитания и убеждения. Он предлагал оставить Щукина в роте, поручив ему какую-нибудь «безоружную» работу. Например, на ротной кухне. В ответ на эти слова капитан Зуев сначала расхохотался, а потом стал сердито кричать, что он ни за что не доверит кому-либо варить кашу без винтовки и автомата.