Дорога на юг
Шрифт:
Но первая же приобретенная в ближайшем киоске карта с указанными на ней автомобильными дорогами, подсказала мне, что это даже не шутка, а форменное издевательство. Похоже наградили сотрудников полиции Уэйлса, далеко не премиями потому, что из Нома, где-то, как-то можно было добраться на автомобиле до Теллера, который находился в семидесяти милях на северо-запад, или Каунсила, на таком же расстоянии на северо-восток. Больше никаких дорог в округе не имелось. Даже из Уэйлса пикап похоже притащили на каком-то судне, потому, что иных дорог туда просто не существовало. Фактически Ном — это, как и было указано во всех справочниках «Обособленная территория». То есть, скажем, можно до нее доплыть на каком-нибудь судне. Вполне приличная пристань имелась
Скажу больше. Как я узнал из брошюры, в 1925 году в Номе случилась эпидемия дифтерии. Из-за плохих метеоусловий в город не могли доставить по воздуху нужное количество сыворотки и это грозило большим количеством смертей. Так как метель в этих широтах может длиться целыми неделями, то было принято решение отправить сыворотку с помощью ездовых собак. До города Ненана, что находится в центральных районах Аляски, сыворотку доставили на поезде, а дальше, более тысячи миль до Нома, её везли на собачьих упряжках. На всём пути упряжки сменяли одна другую. Всего было задействовано двадцать каюров и больше ста пятидесяти собак. Они привезли антидифтерийную сыворотку в Ном за пять с половиной дней. Вся «гонка» проходила в тяжелейших погодных условиях и в истории именуется не иначе как «Великая гонка милосердия 1925 года». В честь тех событий каждый год, правда почему-то с 1973 года, проводят гонки на собачьих упряжках от Анкориджа до Нома. Дистанция в тысячу сто шестьдесят преодолевается за срок от восьми до пятнадцати дней. Правда это не дорога а собачья тропа, на время гонки по всей трассе дежурят вертолеты. О том, чтобы пройти ее же на автомобилях, почему-то умалчивают.
Но когда это подобные мелочи останавливали русского человека. Зайдя в книжный магазин, внимательно просмотрел все имеющиеся карты, и отобрал некоторые из них себе. Внимательно изучив их, убедился, что, имея под собой пикап, вполне смогу добраться и до более обжитых мест. Дело в том, что здесь дорогой считается то направление, на котором имеется твердое покрытие, а все остальные проселочные дороги хоть и имеют место быть, но указаны на картах, скорее, как направление, редко использующаяся тропа, или бездорожье. При этом, поселки, находящиеся вдоль этих мнимых дорог, чаще всего имеют в своем распоряжении аэродромы, то есть связь с ними поддерживается по воздуху. А самое интересное, что расстояния между большинством из них, не превышает тридцати миль. Специально прошелся по карте вымеряя все расстояния расстояния.
И я в принципе, уже даже прикинул свой будущий маршрут до Анкориджа. В конце концов, если по этой дороге каждый год проходит гонка на собачьих упряжках, почему бы и мне не попытаться проделать этот путь на автомобиле. Тем более, что поселки и городки, стоящие вдоль этой мнимой трассы, находились совсем недалеко друг от друга. То есть, если даже с машиной произойдет что-то слишком радикальное, и я не смогу ее починить, уж пройти каких-то тридцать миль, или пятьдесят километров до ближайшего поселка, будет вполне в моих силах. А если все будет нормально, то в любом из этих поселений, я смогу заправить свой автомобиль топливом. В отличии от СССР здесь с этим дело налажено хорошо.
Первое, что я услышал в свой адрес едва попытался озвучить свой проект, это были слова: — «Чокнутый русский!», в тот же момент, это прозвище прилипло ко мне намертво. Впрочем, я не настаивал и начал готовиться к переходу. По сути вся подготовка сводилась к тому, что я облазил весь пикап снизу до верху, проверяя все узлы и детали, и готовя его к дальнему переходу. Резину у него поменяли, а все остальное меня вполне устраивало. Разве что поменял несколько прокладок в моторном отсеке, и заменил когда-то залитое в двигатель масло на купленное в магазине. В итоге, от выданных когда-то
В один из дней, проходя по городу на здании местного банка, где я в первые же дни открыл счет и оприходовал чек, который обычно действителен в течении трех дней, вдруг увидел табло, говорящее о котировках золота на Товарно-сырьевой бирже, согласно которым на двадцать первое августа она равнялась 204,90 долларов за тройскую унцию. Чуть ниже, что меня удивило несколько больше, значилась несколько другая цифра. Но при этом здесь была приписка, говорящая о том, что здесь принимают золотой песок и самородки от местных старателей по правилу «Вольного приноса». И цена приема на сегодняшний день составляла 143,43 доллара за унцию.
Все это меня очень заинтересовало, и я постарался узнать об этом как можно больше. В итоге, узнал следующее. Ном, начиная с 1963 года, считается свободным городом в плане добычи золота. Подобное постановление вышло скорее всего потому, что основная часть драгоценного металла, была выработана еще в двадцатые годы, во время золотой лихорадки. Но несмотря на это, золото, большей частью рассыпное, в окрестностях города еще имеется, но его промышленная разработка, по каким-то причинам считается не выгодной. И это место, отдано на откуп вольным старателям.
Кстати в Соединенных штатах это довольно обычная практика, например, в том же Арканзасе имеется алмазный кратер, где любой желающий за небольшую цену, может попытать счастья в поиске драгоценных камней. И в случае находки найденное будет принадлежать именно ему. Я даже слышал, о том, там был найден алмаз весом в сорок два карата, который считается самым большим из камней, когда-либо найденных в США. И обнаружил его случайный человек. В союзе подобную находку наверняка бы отобрали. А здесь никто даже не задумался о подобном. Что в принципе верно. Человек заплатил за поиск, нашел алмаз — следовательно он и является его владельцем.
Глава 4
4
Местные жители до сих пор моют золото в окрестных ручьях. Чаще всего это своего рода хобби, ездить на выходные на реку и мыть золото. На Аляске действует правило «Вольного приноса», то есть каждый может попытать счастье, а потом сдать государству добытый драгоценный металл. Причем сдать по вполне официальному курсу, который зависит от биржевых торгов. Правда при этом берется небольшая скидка в размере до тридцати трех процентов, на угар и чистоту металла и освобождение его от посторонних примесей. Кроме того, уже от чистого веса, каждый старатель, обязан оплатить налог штата в размере семи процентов. Все остальное, то есть чистые шестьдесят процентов стоимости добытого драгоценного металла принадлежит старателю. Как оказалось, до сих пор есть в Номе люди, которые профессионально занимаются добычей золота. Жизнь на Аляске дороже, чем в других штатах и поэтому многие старатели, во время сезона, до сих пор живут по старинке в палатках. А в городе ходит шутка: — «Как найти в Номе золотоискателя? Легко! Это будет самый оборванный парень в баре». Вот такие пироги.
Узнав это, я задумался. А зачем собственно мне в очередной раз испытывать себя на прочность, и пытаться на древней колымаге пересечь, на этот раз Аляску? Мало мне было Сибири? Почему бы вместо этого, не набрать кучу продуктов, не сесть в пикап, и не отправиться куда-то в местную тундру, где спокойно пересидеть, неделю другую, а то и месяц, у какого-нибудь ручейка, заодно попытав счастья в добыче местного золота, а затем, просто вернуться обратно в Ном, и совершенно официально, сдать намытое еще в Сибири золото, за полновесные зеленые тугрики. Какая разница, где я его добыл, здесь или на другом конце земного шара? Что оно от этого стало хуже. Да и не думаю, что прямо при приемке будут делать химический анализ металла. Наверняка здесь давно уже привыкли к тому, что люди приносят золото на сдачу, и получают за это деньги.