Дорога шамана

Хобб Робин

– Доктор! – закричал я. – Доктор Амикас!

Кто-то подошел ко мне, но это был не доктор Амикас.

– Что случилось? Ты хочешь пить?

– Нет. Все дело в пыли, доктор. В той пыли, которую они использовали. Высушенное и растолченное дерьмо заболевшего чумой человека. Чтобы у нас вспыхнула эпидемия. Чтобы убить нас всех.

– Выпей воды, кадет. Ты бредишь.

– Скажите доктору Амикасу, – настаивал я.

– Обязательно. А теперь попей.

И он поднес к моим губам чашку. В ней была чистая холодная вода, и я с благодарностью выпил все до капли. Живительная влага принесла мне некоторое облегчение, особенно пересохшему

горлу.

– Спасибо, – прошептал я. – Спасибо.

Я опустился на постель, во власть лихорадочных видений. Бесконечное путешествие в другой мир продолжалось.

Мы сидели в окруженной цветущими кустами маленькой беседке, неподалеку от края мира. Толстая женщина – древесный страж – с легкой укоризной покачала головой. Но когда она заговорила, на ее губах появилась доброжелательная улыбка:

– Ты еще недостаточно силен. Прояви терпение. Тебе нужно впитать побольше магии, чтобы оставаться сильным в их мире. Если ты попытаешься перейти вместе с ним обратно слишком рано, то не сможешь его победить. Он тебя предаст.

Вокруг нас плотной стеной стояли величественные деревья. Шел легкий дождик. Она принесла мне сложенный в форме чаши зеленый лист. В нем была густая сладкая похлебка, теплая и изумительно вкусная. Я выхлебал ее и облизнул лист. Она одобрительно кивнула.

У нее в руках был еще один лист, наполненный чем-то густым и вязким. Она делала маленькие глотки, облизывала губы и улыбалась. Я смотрел, как она ест, и вдруг ощутил желание. В ней была какая-то поразительная цельность. Она была сама щедрость и изобилие, снисходительность и роскошь. Она ни в чем не знала отказа и потому не отказывала сама. Желание переполняло меня. Я хотел быть ею, наполниться магией. Она увидела, как я на нее смотрю, и кокетливо улыбнулась.

– Поешь еще! – с деланной суровостью проговорила она. – Я скоро покажу тебе, как это добывать. – И она протянула мне еще один сложенный лист с угощением. – Это магия. Разве она не чудесна? Насыться ею. Ешь, пока она не наполнит тебя.

Она наклонилась ко мне, и вдруг угощение перестало быть сладким. Женщина потчевала меня какой-то мерзостью, видом и запахом напоминавшей свернувшуюся кровь, сгнившую плоть, на которую слетаются мухи. Я отшатнулся.

– Мне не нужна ваша магия! Я хочу быть офицером королевской каваллы. Хочу служить моему королю, жениться на Карсине и отсылать свои дневники семье. Пожалуйста. Разреши следовать путем, уготованным мне добрым богом. Отпусти меня.

– Спокойно, Бурвиль. Спокойно. Санитар! Принесите еще воды. Выпей, Бурвиль. Ну же, пей!

Мои зубы застучали о край стакана, и холодная вода пролилась на грудь. Я с трудом разлепил веки. Доктор Амикас аккуратно опустил мою голову на подушку. Его лицо заросло щетиной, глаза покраснели от недосыпания. Я попытался заставить его понять.

– Я не давал Колдеру выпивку, доктор. Я лишь привез его домой. Объясните это полковнику Ститу. Иначе для меня все будет кончено.

Он встревоженно посмотрел на меня и тяжело вздохнул.

– Сейчас тебе нужно беспокоиться совсем о другом, кадет. Впрочем, люди редко лгут, когда едва живы от лихорадки. Я поговорю о тебе с полковником. Если он поправится. А сейчас отдыхай. Тебе необходим отдых.

И тут я вспомнил о самом главном.

– Пыль! – закричал я. – Он рассказал вам о пыли? О фекалиях больного ребенка.

Доктор прижал меня к постели. Я схватил его за руки.

– Я предал наш народ, доктор. Я сотворил

заклинание «распустись», и спеки поняли, что нашли меня, что наконец-то добрались до того места, где учат будущих офицеров каваллы. И они выпустили пыль и смерть. Они ждали меня, ждали, когда я подам им знак. Я предатель, доктор. Не разрешайте ему стать мной. Он хочет всех убить, уничтожить всех сыновей-солдат. И всех жителей Старого Тареса, даже короля и королеву.

Я пытался оттолкнуть его руки и вскочить с кровати.

– Спокойно, Невар. Отдыхай. Ты не в себе. Санитар! Мне нужно привязать больного.

Старик в грязном халате поспешил к моей постели. Доктор меня держал, а он в это время привязывал мои запястья к кровати.

– Не слишком туго, – попросил доктор. – Я лишь хочу, чтобы он оставался в постели, пока не пройдет бред.

– Распустись, – прошептал я и сделал знак. Полоска ткани упала на пол.

– Но и не так свободно! – рассердился доктор.

– Но я завязал на узел, сэр. Клянусь! – с обидой воскликнул санитар.

– Тогда завяжи еще раз.

– Распустись, – повторил я, но сил даже на то, чтобы пошевелить пальцами, уже не было.

Доктор заботливо укрыл меня одеялом. Я лежал, как тряпичная кукла, и больше не пытался ничего объяснять.

– Так-то лучше, – проворчал доктор Амикас. – Пожалуй, нам не нужно его привязывать.

Я попробовал удержать его слова, но они рассыпались, будто сухой песок. И я вновь соскользнул в свои кошмары. Утром, придя в себя, я испытал неимоверное облегчение оттого, что хоть какое-то время смогу отдохнуть от мучительных видений, но чувствовал себя при этом измотанным до предела, словно мне пришлось всю ночь сражаться. Санитар принес мне попить, и я с радостью заметил, что в чашке чистая вода без примеси лекарств. К моему огорчению, доктора Амикаса в палате не оказалось, но что еще хуже – не было Нейта, его кровать опустела, а пожилая женщина с испитым лицом снимала с постели простыни. Я, чувствуя всевозрастающую панику, скосил глаза в другую сторону. Спинк по-прежнему лежал на соседней кровати, но он был в забытьи и никак не реагировал на утреннюю суету. Я несколько раз спросил у женщины, что сталось с Ороном и Нейтом, но она не знала никаких имен.

– Их приносят и уносят, – сказал мне какой-то мужчина, почесав небритую щеку. – Постели не успевают остыть, а на освободившееся место уже кладут кого-то другого. Все, кто участвовал в языческом празднике Темного Вечера, заболели. Я слышал, что в городе больны все. Кроме меня. У меня всегда было крепкое здоровье. Я хороший человек, и добрый бог меня не оставит. В ту ночь мы с женой не покидали своего дома, да. Пусть это послужит для тебя хорошим уроком, молодой человек. Те, кто устраивает праздники в честь темных богов, должны быть готовы получить от них темную же благодарность.

Его слова смутили меня. Разум больного слабеет, и поверить в подобные предположения становится очень легко. Его слова танцевали в моем мозгу до тех пор, пока не столкнулись с фразой, которую как-то произнесла Эпини. Или мне это только приснилось? Кажется, она сказала, что магия старых богов может коснуться лишь тех, в ком есть ее частичка. В таком случае, отправившись на праздник Темного Вечера, я, быть может, согрешил против доброго бога, и болезнь стала мне заслуженным наказанием. В результате всех этих не очень связных рассуждений мною овладело раскаяние, и я попытался молиться, но всякий раз путался и сбивался.