Дорога сильных. На пороге мира

Попова Анна Сергеевна

— Конечно, волнуюсь, — отозвалась она.

— Я справлюсь, — пообещал он.

И она, поддерживаемая Витькой, отправилась вниз. Идти становилось все легче, и вскоре она отлепилась от его плеча и пошла самостоятельно. Забрала веревку, что не дала ей убиться тогда, на стене. Спустилась до провала. Лестницу перекосило еще больше, она скрипела, угрожая обрушиться вместе с людьми на ней. Линда глянула вниз.

Все пространство усеяно обломками, дверь вместе с косяком и кусками кладки лежит поодаль от проема, на стенах — следы огня.

— Класс, — пробормотала девушка.

Вот

так, стояло здание сотню лет, закрытое и никому не нужное, а потом явились они и разнесли полбашни.

Линда спустилась, шагнула наружу и поморщилась, прикрывая глаза рукой. Ей казалось, что прошло много времени, едва ли не полдня. Но солнце, сияющее все так же неприлично ярко на непривычно чистом небе, даже на три пальца не сдвинулось в сторону. Девушка проморгалась, отвела руку подальше, всмотрелась. Запекшаяся кровь на подушечках, стесанных о камень, бурые разводы на ладони, темные брызги на рукаве.

Кровь, везде кровь.

Сжала руку в кулак и обернулась на башню. Задрала голову, прикидывая, в какую сторону двинуться.

— Нет, Лин. Лучше пойдем.

— Мне… надо увидеть.

— Поверь, это не то, на что хочется смотреть.

— Мне надо.

И Витька, ее хороший Витька, кивнул. Он ее знал. Понимал, что ей надо.

Ториец лежал на спине. Чуть раскинутые руки и ноги, повернутая вбок голова, замерший взгляд, засохшая кровь в уголке рта. Ни жутких переломов, ни торчащих костей. Казалось, может встать и уйти, но темная лужа, расходящаяся по стыкам камней вокруг него, говорила: нет, не может.

— Надо сжечь его. Вместе с Эсфеном и тем, вторым, — сказал Виктор, и Линда кивнула, прижимаясь к его плечу.

Да, надо. Тут не хоронят так, как они привыкли. Класть тела в землю не принято и… опасно. Поднятия нежити не было очень давно, но это не значит, что его не может быть вовсе. Потому надежнее сжечь. Чтобы точно не встал.

На серой мостовой остались кровавые отпечатки сапог, а на самом мужчине девушка не заметила ни перевязи с ножами, ни топора. Крутанулась на пятках, хищно оглядываясь. Широким шагом направилась к грену Иртену, который стоял поодаль и рассматривал чужой меч.

— Мой топор, — сказала она и требовательно протянула руку.

Рыжий маг поднял взгляд на девушку. Подумал чуть и, хмыкнув, выудил из заплечного мешка топорик.

— Точно твой?

— Точно, — мрачно отозвалась Линда. — Тэн Рейнар подарил, а я… оставила его на той стороне. В груди мага.

Глаза грена Иртена округлились.

— Так ты мага убила?

Линда двинула плечом.

— Может, и убила, не знаю. Топор отдашь?

Мужчина протянул оружие и она, шагнув навстречу, обхватила ладонью древко. На миг показалось, что чувствует тепло тех, других рук. Девушка тряхнула головой.

Да что это с ней?! Это же был ториец! Противник, враг. Отпусти его — и пострадают твои друзья. Таких нельзя оставлять за спиной, тем более, с таким страшным оружием, как манок на иных тварей. Имей она возможность выбирать, то поступила бы так же.

Да, так же.

Снова метнула бы нож в того, кто по какой-то причине ее пощадил. У нее не было выбора.

Наверное, не было.

Нельзя убивать детей только потому, что чего-то боишься, — сказала она ему.

А взрослых… взрослых — можно?

Над площадью разнесся гулкий удар, и Линда вздрогнула, отмерла. Низкий «боммм» повторился, и понесся звон, наполняя пространство гулом, отдающимся в позвоночнике.

— Надеюсь, это поможет, — сказала она, сама себя не слыша.

Глава 35

Марина

Грен Лусар допрашивал Линду, она вяло огрызалась, а Марина все думала о том, что на ужин у них будут дохлые зайцы. Нет, она и раньше их ела… не живыми, но… прежде не приходилось выколупывать тушки из месива иных тварей. Фин сказал, что нечего добру пропадать, пообещал выбрать самых целых, и Марину замутило. Маргарита глянула на нее так, словно, вздумай она отказаться от еды, ее саму пустили бы на жаркое.

— В любое другое время, — обводя взглядом ребят, сказала девушка, сейчас особенно похожая на ведьму, — мне было бы все равно, едите вы или нет. Но нам всем нужны силы, чтобы выбраться отсюда живыми. И если вы планировали упасть в голодный обморок или сдохнуть через час пути, то нет, не угадали. Не со мной. Я никому не позволю подвести остальных. Ясно?

Что им оставалось, кроме как кивать?

Мия все еще не пришла в себя, и Марина посматривала в ее сторону с сочувствием и тревогой. Что, если грен Лусар решит влить в нее свое «чудесное средство»? Это же… девушка закусила губу и поежилась, вспоминая ту нестерпимую жажду, что ею владела. И Ваню, его крепкие руки…

Марина зажмурилась и замотала головой, будто бы это могло помочь вытрясти воспоминания. Увы. Все было при ней — отвратительно, восхитительно яркое. И стыдно было не меньше, чем тогда… два дня назад. Девушка зашевелила губами, считая. И правда, два. А казалось, они в темных землях уже декаду, не меньше. И порой — что не выберутся отсюда никогда.

Единственным плюсом — помимо того, что они вообще выжили, конечно, — было пробуждение тэна Рейнара. Марина не застала сам момент, но переполошилась, когда Линда, едва войдя в Храм, с ликующим воплем кинулась на шею гьярравару. Тот, бледный, но такой же прямой и невозмутимый, подхватил ее, прижал к себе одной рукой. Рядом с ним девушка казалась маленькой и хрупкой, и Марина подумала в очередной раз, сколь здоровенными бывают эти джеррцы. Сама она была ниже рыжей на полголовы и даже подходить к воинам опасалась.

А потом, вечером, они жгли костер, отправляя в последний путь мертвых воинов — торийцев и гьярравара. Они жили по-разному, воевали друг с другом, а закончилось все одинаково. Сыроватые ветки, тяжелый дым, яркие искры. Гудящее пламя, что примирило противников.

Ужин, стыдно признаться, был вкусным. Марина ковырялась в тарелке, которую делила с сестрой и Оленькой, впавшей в равнодушное отупение, и понимала, что голодна. Слишком голодна, чтобы думать, из чего именно приготовлено жаркое. Замерла, с трудом проглотила кусок и, едва сдерживая слезы, передала еду Лизе.