Дорога славы
Шрифт:
Джоко практически вообще не затруднял себя именами. Женщины для него были Любимая, Кошечка да Овечка, а всех мужчин, даже тех, кто, казалось, был старше его, он звал Сын.
Возможно, большинство из них и были его сыновьями. Систему в Невии я полностью не понял. С виду было похоже на феодальные времена нашей собственной истории. Может, так и было. А вот была ли вся эта толпа рабами Доральца, его крепостными, наемными работниками или сплошь членами одной большой семьи, я так и не разобрался. Думается, смесь. Звания ничего не значили. Единственное звание, которое принадлежало Джоко, это то, что его выделяли в произношении, как Доральца с большой буквы, в отличие от любого из пары
Наивежливейшие обращения на невианском языке принесли бы вам удар по зубам в США.
Как только весь состав был представлен перед лицом Гордона, Героя Первого Класса, мы удалились на перерыв, чтобы подготовиться к банкету, которым Джоко, лишенный трех месяцев пиршества, заменил свои первоначальные намерения. Я, таким образом, откололся как от Стар, так и от Руфо; проводили меня в мои хоромы две мои прислужницы.
Именно это я и сказал. Женщины. Во множественном числе. Хорошо еще, что я привык к женской обслуге в туалетных комнатах европейского типа да еще пообкатался в Юго-Восточной Азии и на Л'иль дю Леван; в американских школах не учат обращению с прислужницами. Особенно когда они молоденькие, симпатичные и страстно хотят услужить… а я пережил долгий, полный опасностей день. В первом же боевом патруле я понял — ничто так не подстегивает наши древние биологические потребности, как перестрелка, в которой удалось уцелеть.
Если бы на мою долю пришлась только одна, я, возможно, опоздал бы к завтраку. А так они как бы надзирали друг над другом, хотя, думается мне, и не намеренно. Я похлопал рыженькую пониже спины, когда вторая отвернулась, и достиг, как мне показалось, взаимопонимания насчет встречи попозже.
Что ж, когда тебе массируют спину, это тоже неплохо. Постриженный, пошампуненный, почищенный, побритый, помытый, с запахом, как у воинственной розы, облаченный в наряды, изысканнее которых не было с тех времен, как Сесил Б. де Милль [50] переписал Библию, я был доставлен ими в банкетный зал вовремя.
50
Известный американский кинорежиссер, ставивший фильмы на библейские сюжеты
Однако парадное платье проконсула, надетое на мне, оказалось б/у в сравнении с обмундированием Стар. Она в этот день потеряла все свои дивные одежды, но наша хозяйка сумела кое-что откопать.
Во-первых, платье, которое укрывало Стар от подбородка до щиколоток, было как листовое стекло. Оно казалось голубой дымкой, оно окутывало ее и волнами опадало позади. Под ним было «нижнее белье». Она представлялась взгляду укутанной в сплетенный плющ, плющ этот был золотистым, оттененным сапфирами. Он огибал ее красивый живот, делился на ветви и заключал в чаши ее груди; закрыто было столько же, сколько в минимальных размеров бикини, но впечатление было ошеломляющее и намного более эффектное.
На ногах у нее были сандалии из чего-то прозрачного и пружинистого, изогнутые в виде буквы S. Ничто, казалось, не держало их на ногах, ни ремешков, ни застежек; ее чудесные ноги босиком покоились на подставках. От этого казалось, будто она стоит
Ее пышная грива светлых волос была собрана в сооружение, столь же сложное, как полностью оснащенный корабль, и убрана сапфирами. Там и сям по ее телу было рассеяно еще одно или два состояния в сапфирах; не буду вдаваться в подробности.
Она засекла меня как раз, когда я сумел ее увидеть. Лицо ее осветилось изнутри, и она обратилась ко мне по-английски:
— Мой Герой, вы ПРЕКРАСНЫ!
Я сказал: — Э… — Потом добавил: — Вы тоже не теряли зря времени. Я сижу с вами? Мне потребуется помощь.
— Нет-нет! Вы сидите с джентльменами, я сижу с леди. У вас не будет хлопот.
Это неплохой способ устраивать банкеты. У каждого из нас были отдельные низкие столики, мужчины сидели в ряд лицом к женщинам на расстоянии футов 15-ти. Не нужно было занимать пустой болтовней дам, а посмотреть стоило на них на всех. Леди Дорал находилась напротив меня и соперничала со Стар в борьбе за Золотое Яблоко. Костюм ее в некоторых местах был непрозрачен, но в местах, не совсем обычных. Основную его часть составляли бриллианты. Я считаю, что это были бриллианты; не думаю, что подделки бывают такими большими.
Сидело около двадцати человек; раза в два или три больше прислуживало, развлекалось или толкалось вокруг. Три девушки не занимались ничем иным, кроме наблюдения за тем, чтобы я не голодал и не умирал от жажды — мне не пришлось учиться пользоваться их столовыми приборами; я их не коснулся. Девушки сидели на камнях подле меня; я сидел на большой подушке. Ближе к вечеру Джоко растянулся на спине, положив голову кому-то на колени, чтобы его прислуга могла класть ему пищу в рот или подносить чашку к губам.
У Джоко, как и у меня, было три служанки; у Стар и м-с Джоко по две; остальные перебивались, как могли, с одной. Эти вот прислуживающие девы и объясняют, почему я не мог четко различить игроков без списка команд. Хозяйка моя и моя Принцесса одеты были просто глаз не оторвать, это точно. Но вот одна из моей прислуги, достойный претендент на роль Мисс Невии, лет около 16, была одета только в драгоценности, зато их было столько, что она казалась одетой «скромнее», чем Стар или Дорал Летва, Госпожа Дорал.
И действовали они не совсем как слуги, исключая их вдохновенную решимость добиться того, чтобы я окосел и объелся. Они щебетали между собой на подростковом жаргоне и отпускали шуточки насчет моих мускулов и всего прочего, как будто меня и не было рядом. Очевидно от Героев не ждут разговоров, ибо каждый раз, как я открывал рот, в него тут же что-нибудь влетало.
В промежутке между столами без остановок что-нибудь да происходило — танцоры, фокусники, декламаторы. Вокруг шныряли детишки, хватая кусочки с блюд, прежде чем те доходили до столов. Прямо передо мной уселась на пол некая куколка лет трех, вся из больших глаз и открытого рта, и уставилась на меня, предоставив танцорам право обходить ее, как сумеют. Я попытался заманить ее к себе, но она только глазела на меня и играла пальцами ног.
Среди столов прошлась, напевая и подыгрывая себе, дева с цимбалами. То есть, может быть, это были цимбалы, и она вполне бы могла быть девой.
Где-то часа через два после начала пира Джоко встал, рыкнул на всех, чтобы замолчали, громко отрыгнул, стряхнул с себя служанок, старавшихся не дать ему упасть, и начал читать стихи.
Те же слова, другая мелодия — он рассказывал о моих подвигах. Я бы подумал, что он слишком пьян, чтобы прочитать хоть бы лимерик, а он говорил и говорил безостановочно, в полном согласии со сложными внутренними рифмами и журчащими аллитерациями — изумительный пример риторической виртуозности.