Дорога смерти
Шрифт:
Мальцев решил вмешаться. Его голос был глубоким и спокойным:
– Вы ведь Бегин? Мы с вами пересекались пару раз… У Подмосковья есть свои особенности. Незначительные, но они есть. Как, наверное, и у каждого региона. Я здесь проработал долгое время и хорошо с ними знаком. А вы хороший следователь, Александр. И я настоял, чтобы вы остались в составе группы. В конце концов, помимо основной версии, у нас есть и другие, правильно?
– Да, на самом деле, – засуетился Лопатин. – Не знаю даже, почему вам с утра никто не позвонил. Забегались все. Сами видите, у нас тут работа кипит и…
– Да, – Расков кашлянул и вернулся к своим бумагам. – По местам проживания задержанных сейчас проводятся обыски. Экстремистской литературы пока никакой не нашли, но работа продолжается – и не исключено, что еще не вечер. Дальше. У задержанных взяли и направлены на экспертизу пробы с образцами ДНК. Сейчас наши оперативные сотрудники проверяют все связи задержанных, включая все контакты, телефонные звонки и так далее.
– Так, давайте план совместный наметим, – ввернул Мальцев. – Со вчерашнего дня ход расследования находится под личным контролем как председателя Следственного комитета, так и министра внутренних дел, так что…
– Да, кстати! – Расков взглянул на представителя пресс-службы, застывшего в уголке с блокнотом в руках. – Важный момент. С этого момента ход расследования мы засекречиваем. Никаких утечек в СМИ и никакой информации, кроме дежурных слов типа «ведется расследование, отрабатываются различные версии». Все ясно? Нам нельзя спугнуть никого, если вдруг еще кто-то из банды остался на свободе.
– Так, с основным определились. Теперь давайте по ближайшим оперативным мероприятиям. – Лопатин шустро зашуршал бумажками. – Александр Ильич, у вас какие-нибудь предложения будут или…?
Лопатин замер на полуслове, ища глазами Бегина и не находя его. Один из оперов, которым минуту назад он же велел потесниться, подал голос с конца зала:
– Он развернулся и ушел.
***
– О, здравствуйте. – Наташа была удивлена, увидев за одним из столиков кафе «Каламбур» Бегина и Рябцева. – Вы по делу или…?
– Просто перекусить, – улыбнулся Бегин. – Шашлык куриный, он свежий?
– Конечно, само собой.
– Две порции. И салат, вот этот.
Бегин ткнул пальцем в меню. Наташа кивнула, сделала пометку в блокноте.
– Что-нибудь еще?
– Кофе. Крепкий.
– А вам?
– Бутерброд и кофе, – проворчал Рябцев. Наташа вежливо улыбнулась уголками глаз. – Курить у вас можно?
– Это не особенно поощряется, но ругаться никто не будет.
– Как прошли похороны? – спросил Бегин, вспоминая обстоятельства их последней встречи с девушкой. Та подавленно кивнула:
– А как могут проходить похороны… Венки, слезы, могила.
– Вы будете продолжать здесь работать?
– Кафе теперь принадлежит маме Егора. Она его конечно продавать будет. Но пока суд да дело, работаю. Итак, два шашлыка, салат, бутерброд, два кофе. Что-то еще?
Бегин с вежливой улыбкой покачал головой. Девушка скрылась за дверями кухни. Рябцев уже выудил из кармана пакет с табаком, пачки с фильтрами и папиросной бумагой и сосредоточенно шуршал,
– Я скоро.
Бегин встал и направился к дверям, на ходу доставая мобильник. Рябцев покосился ему вслед и невольно хмыкнул. Из-за ситуации с Бегиным и его внезапным отстранением Рябцев чувствовал странное удовлетворение. Возможно, по причине неприязни к Бегину, хотя Рябцев и старался ее не афишировать и не сосредотачиваться на ней. А возможно, причина была в его прошлом – в эпизоде трехлетней давности, когда Рябцев проходил через похожие, правда, более печальные для его карьеры события.
– Довыё… вался, – буркнул Рябцев, проводя кончиком языка по самоклеящейся полоске на конце листочка папиросной бумаги.
Выйдя из «Каламбура», Бегин набрал номер Кашина.
– Матвей Геннадьевич, что за херня происходит?
Кашин был озадачен не меньше его.
– Все очень быстро провернули. Штаб межведомственный, подчиняется начальству на самом верху. Видимо, кто-то за нашими спинами обо всем договорился.
– И что теперь?
– Формально ты остаешься в составе следственной группы. Можно сказать, теперь вы с этим Мальцевым из областного управления махнулись местами. Если ты хочешь продолжать, карты в руки. Но теперь только с отмашки старшего следователя. Отныне дело контролируют они. Извини, Володь.
Бегин разговаривал по телефону минут десять. Когда он вернулся в помещение кафе, на их столике уже стояла еда. Рябцев энергично что-то уплетал, тогда как на его бутерброде не было ни следа укуса, а вот на одном из шампуров Бегина было лишь три кусочка мяса. Бегин усмехнулся и переложил шампур на тарелку Рябцева.
– Ты чего?
– Я не съем все. Пожадничал. Помоги. Ну или выбросим, если не хочешь.
Рябцева не пришлось просить дважды. Вгрызаясь в шашлык, он подозрительно косился на Бегина.
– Я тебя не понимаю. Был на коне – ходил мрачный, будто собаки в душу нагадили. Сейчас его подвинули – сияет, улыбается всем, весельчак прям. Ты, может, этого и добивался?
– Я бы не сказал.
– Ну, и что теперь? Не привык, наверное, на вторых ролях работать, а, «старший следователь по особо важным делам»?
Бегин бросил понимающий взгляд на опера.
– Тебе все это нравится, да?
– С чего ты взял? – Рябцев смутился. Какое-то время он ел молча. Доел шашлык, принялся за бутерброд. Бегин ел не спеша, думая о чем-то. Рябцев посчитал, что поизголялся и позлорадствовал над следователем он уже вполне достаточно. Теперь можно и сочувствие проявить. Или хотя бы сделать вид. – Некрасиво, конечно, вышло. Если тебе вдруг интересно, я не в курсе был. Так бы предупредил, конечно.
– Хорошо. Но это все не имеет значения.
– Ну конечно, – хмыкнул Рябцев. С бутербродом было покончено. Ощущая приятную сытость, опер откинулся на спинку стула и снова принялся за самокрутку. Послеобеденная сигарета – дело почти святое. – Дипломатичненько они тебя, конечно, подвинули.
– Дипломатичненько? – отозвался Бегин. – Дипломатия состоит в том, чтобы гладить собаку до тех пор, пока не будет готов намордник. Слышал когда-нибудь такую фразу?
Рябцев вообще не понял, о чем речь.