Дорога стали и надежды
Шрифт:
– М-да… – Уколова поморщилась. – И как это, быть мутантом?
– Ты разве не знаешь? – он удивился, явно и неприкрыто. – Сама разве не…
– Нет. – Уколова подозрительно осмотрела парня. – Что сделать-то надо?
– А, это, щас покажу…
Дело вышло простым, хотя и не особо легким: штырями, взявшись с двух сторон, они перекинули через борт те самые «шипы». Острый металл, торчащий в сторону воды, темнел пятнами ржавчины и Уколова поморщилась. Напороться на такую хреновину… страшновато. Судя по лязгающим звукам, сейчас такое творилось по всему судну.
–
– Понятно, – представляться Уколова не спешила, – тебе заняться нечем, Семен?
– Почему? – совершенно бесхитростно поинтересовался парень. – Есть, я ж только что с тобой шипы поднял. Сейчас пойду пеллеты проверю в бункере. И вернусь. А ты тут посмотри, ну, за рекой. Мало ли. С пулеметом же умеешь обращаться?
И кивнул на спаренный ПКТ, прилепленный на хитрую станину с единым механизмом стрельбы. Удивляться сметке и умению местного «Кулибина» по имени Митрич Уколова не стала – жить захочешь, так и не то придумаешь.
– Сможешь, угу? – Семка снова улыбнулся и скакнул в люк, незаметный, но открытый.
– Давай-давай, – она проводила его взглядом. – М-да.
По борту, с ощутимым тяжелым шлепком, что-то ударило. Уколова осторожно подошла к борту, успев оценить готовность пулемета. Хотя в такой-то близости от воды толку от него… вряд ли будет много.
Выглянула, держа наготове АС. Ее передернуло.
Его уже отбросило водой из-под винта, и сейчас он уходил в сторону. Белело мучнисто-зеленоватое лицо, обрамленное спутавшейся длинной бородой. Незрячие глаза смотрели в низкую небесную серость. Если Уколова не ошиблась, то у тела явно было что-то не то с ногами. Да и с руками, с левой во всяком случае, тоже.
– Их тут много. Рыбаки. Кто сам утонет, кого утащат. – Семка протянул ей жирную лепешку, с горкой отварного мяса на ней. – На, ешь. Вкусно. А я послежу.
– Спасибо.
Отказываться было глупо. Травить ее тут некому и незачем. Ремень через плечо, АС за спину, и можно пообедать. Да что говорить, Уколова не покривила душой, поблагодарив юного водника. Есть хотелось ужасно.
– Мяфо? – она упивалась мягкими проваренными волокнами, их вкусом, соком и самой жизнью. – Откуда?
– Нутрий тут много. Ловить опасно, если они семьей, но зато если уж получилось, то мяса надолго хватает. – Семка поводил стволами, положив на плечи наваренные дуги. – А я их варю долго, с зеленью там, чтоб вкуснее. Жесткое мясо, если хорошо не сварить.
– Нутрия… – Уколова покосилась на успевшую остыть на ветру аппетитную горку, ставшую вполовину меньше. – Водяная крыса, да?
– Ну, я ж те говорю, что именно она. Вкусно?
– Вкусно.
Женя прислонилась к ограждению, не зная, что и сказать. Или сделать. Нет, так-то все шло как надо, но…
Да, Пуля прав в словах, сказанных, в Венере. Причем, как оказалось, полностью.
Там, в республике, хватало всего: боев и перестрелок с недобитыми сепаратистами, охоты за прячущимися у города бандами, крови, боли, выпущенных кишок, остатков аккуратно разделанных на мясо человеческих
Почему в Новоуфимской Республике существовали санитары? Потому что мутация – это зло. Разрушенный геном, скачущие взад-вперед цепочки ДНК, болезни, слабость, уродства. Люди, жившие в ее городе, не должны быть слабыми.
Если у тебя есть пусть и небольшое, но отличие от нормального организма – в лагерь, на исправительные работы.
Если ты родился с шестью пальцами, и в пять лет на осмотре санитарного врача их все также шесть – в лагерь, на исправительные работы.
Если твоя скотина уродилась с двумя головами, но дает много вкусного молока и до сих пор жива – в лагерь, на исправительные работы. Тебя, как хозяина, вовремя не донесшего.
Здесь? Здесь все по-другому. Семка, паренек, моргающий как земноводное, плевать хотел на это. И на то, что отличается от Уколовой. Нате, вот, девушка, вам обед. Евгения вздрогнула. Покосилась на совершенно холодную лепешку с мясом. Только-только вкусные и аппетитные куски разом потеряли свою привлекательность. Серые волокна, покрытые белесым застывшим жирком, блестящая и липкая лепешка…
– Это, ты откуда, из Башкирии? – поинтересовался Семка. – Ты ж с Пулей пришла, он оттуда. И как у вас там?
– Хорошо. Что это там?
Уколова показала на странную тень, мелькнувшую вдоль берега. Что-то, похожее на раскоряченный куст, быстро прошмыгнуло и скрылось среди камышей.
– Водомерка, наверное. – Семка пожал плечами. – Их не особо много, но опасаться следует. Тут вообще хватает всякого…
– Ясно.
Уколова, все еще желающая побыть в одиночестве, развернулась и пошла к носу. Семка остался, проводив ее взглядом. Смотрел он не на ее зад. Смотрел молодой водник на длинный хвост волос, плавно двигавшийся взад-вперед.
На палубе, кучкуясь, сидело немало народа. Уколова прошла по самому борту, благо пассажиры и не спешили прижиматься к нему. Устроившись на собственных пожитках, глазели на нее, незаметные и серые. Бледные чаще всего лица, никакого удивления во взглядах. Да уж, люди тут своеобразные. Или не люди?
От жителей республики публика «Арго» отличалась сильно. Поношенной одежды, выцветшей и посеревшей от времени, хватало и там. Только в Деме все же старались украсить непроглядную бытовуху чем-то цветным, хотя бы немного добавляя красок в серость будней. Здесь, на реке, такого не наблюдалось.
Уколова вполне понимала нелепость неприятия этих людей. Да, здесь, без стен вокруг, без постов и патрулей, яркая тряпка как мишень. Понятно, что никто из жителей подводного мира реки не схватит, но ведь она сама только что спасалась от крыложоров. А тем-то достаточно увидеть что-то вдалеке, отличающееся от жухлых листьев с травой, – и все, считай, что ты добыча.
Азамат стоял у КПВТ.
– Ну, как дела? – он не повернулся к ней, смотря вперед. – Разобралась сама с собой?
– Не особо. – Уколова пожала плечами. – Я…