Дорога в Ад
Шрифт:
Нергал без зазрений совести заказал в номер шикарный ужин. Контора платит – так чего скромничать? Он даже всерьез обдумывал звонок жрицам любви, но память сохранила лишь пару номеров, и Рихтер всерьез опасался обнаружить на том конце провода шестидесятилетнюю старушку. А потому с этим вопросом решил повременить, предаваясь исключительно гастрономическим наслаждениям.
Между тем, на город обрушился вечер. Улицы окунулись во тьму, зажглись фонари, окна домов подмигивали прохожим, фары мехмобилей отвечали им снизу. Ночная прохлада вытеснила зной, свежий ветер ворвался на просторы проспектов и площадей.
Рихтер вышел на узкий балкон, взгляд пробежался
Он поставил чашку горячего чая на широкий мраморный парапет; ладонь нырнула в карман, отыскивая заветный сверток. Вытащив наружу, мужчина бережно вскрыл толстый конверт; в ладонь выпал одинокий листок, исписанный мелким аккуратным почерком. Нергал нахмурился, вглядываясь в ровные строчки под тусклым светом ночника.
«Дорогой Нергал!
Я знаю, уверена, что каждая буква моего письма будет множество раз проверена известной тебе спецслужбой. Вероятно, что-то они вычеркнут, что-то без труда и зазрения совести дополнят от себя. Я не имею никакой возможности повлиять на возникшую цензуру, а потому предоставляю тебе самостоятельно судить о правдивости ниженаписанного. Надеюсь, то немногое время, что мы пробыли вместе, достаточно отпечаталось в памяти, чтобы ты смог отделить истинные строки от подлого вымысла…»
На минуту Рихтер прервал чтение, отхлебнув дымящийся напиток. Странно, если спецгвардия редактировала письмо, то почему оставила это самое предостережение? Не проще ли было вовсе удалить вступительную часть, либо заменить ее на нечто нейтральное? Хотя, может статься, здесь ведется более глубокая игра, ложь на нескольких уровнях логики…
«…Странно, для меня прошло несколько десятилетий, а ты все тот же, что был при последней нашей встрече. Думаю, нет нужды говорить о моих чувствах, но все же не могу не напомнить об этом еще раз. Несмотря на все непонимание и недомолвки, наперекор злобе и навеянной извне вражде, я все же люблю тебя и всегда любила. Знаю, ты не из тех, кому нравится размазывать сопли и играть словами… Но – я сказала, что должно, на этом тему эмоций можно закруглить…»
Строчки поплыли перед взором убийцы, он потер глаза и внезапно понял, что на них навернулись непрошенные слезы. Всего несколько простых незатейливых слов, сказанных, по сути, мимоходом, разбудили в мужчине целый ураган забытых чувств.
«…Теперь о важном. Не ведаю, то ли во мне говорит запоздалое раскаяние, то ли проснулась, наконец, та самая мудрость, что должна приходить с годами. Однако, с высоты прожитых лет все давнишние события видятся немного по-другому. Возможно, это прозвучит эгоистично и чертовски двусмысленно, но я сожалею… Сожалею, что наша дочь выросла не только без отца, но и без матери. Сожалею, что бравому Краузе не удалось убедить меня в своей правоте. Сожалею, что была излишне настойчива там, где не следовало идти на принцип. Увы, изменить ничего уже нельзя, мне остаются лишь бесплодные муки совести. И даже теперь, признавая собственные грехи, я не могу высказать их вслух, а лишь доверяю безответной бумаге. Вряд ли, конечно, эти слова повлияют на твои решения, и все же, прошу – не повторяй моих ошибок!…»
Нергал перечитал отрывок несколько раз. Клаудия довольно завуалировано выгораживала Ханса, как бы подталкивая убийцу помогать спецгвардии. Может, именно это место правили грамотеи спецслужбы? В то же время, написанное звучало весьма искренне и непротиворечиво,
«…Наконец, в завершении, умоляю тебя не разыскивать мою могилу. Я рада, что умру в одиночестве, и ты запомнишь Клаудию молодой и здоровой, а не той развалиной, в какую я превратилась со временем. Я приказала уничтожить все поздние фотокопии, а потому рассчитываю остаться для тебя вечно молодой и желанной.
Живи счастливо и свободно! Будь собой!
С любовью, Клаудия Сенна.»
Аккуратно сложив листок, Рихтер убрал ценное послание обратно в конверт.
Трудно сказать, сколько из написанного действительно принадлежит перу чародейки, а сколько вставлено позднее. Тяжело понять, на какой эффект рассчитывал Краузе, решивший не уничтожать письмо, а передать его убийце. Но то, что запись произвела мощнейшее воздействие – в этом сомневаться не приходилось.
Мужчина еще долго стоял неподвижно, направив невидящий взор на ночной город. Берлин, такой близкий и привычный, но в то же самое время – чужой, мерцающий огнями и гудящий звуками воплотившегося будущего. Будущего, где убийце предстояло найти свое место. Ну или хотя бы попытаться.
Сна не было ни в одном глазу, беспокойные мысли скакали в голове, не давая сосредоточиться ни на чем конкретном. Усмехнувшись, Нергал отодвинул опустевший стакан подальше. Небольшое усилие, прыжок – темная тень мягко мелькнула со второго этажа на землю, не издав ни звука, не привлекая никакого внимания. Миг – и силуэт убийцы растворился в тенях близлежащего переулка.
А спустя несколько секунд следом беззвучно рванулась крупная, черная как ночь, хищная кошка.
Почти в то же самое время, на диаметрально противоположном конце гостиницы, на схожем, как брат-близнец узком балконе стоял седовласый старик. Он облокотился на каменный парапет, в руке подрагивал стакан с крепким алкоголем, задумчивый взор блуждал по сверкающим улицам ночного города.
Марио смотрел на Берлин, вспоминая долгие прожитые годы.
Все-таки, как ни крути, а спецгвардия справилась! Они сумели построить поистине процветающую страну. Государство, где живут свободные личности, не опасающиеся за собственный карман или, уж тем более, жизнь. Ухмыльнувшись, Грассо решил, что есть и его личная заслуга в том, что по ночным улицам теперь ходят без оглядки. Да что там – при желании можно пересечь всю Пруссию с запада на восток и с севера на юг – не подвергаясь при этом ни малейшему риску! Конечно, из нынешних сограждан мало кто ценит обретенную защищенность… Лишь те, кто, подобно Марио, разменял шестой десяток – те помнили лихие времена; понимали, что безопасность дорогого стоит…
А ведь все Краузе! Как бы ни хотелось Грассо присвоить чужую заслугу себе, стоило признать – это целиком замысел и план дознавателя! Именно благодаря Хансу выросла та держава, где легко и радостно жить, и за которую не грех и умереть.
Стрелок пригубил напиток, в очередной раз поражаясь способностям покойного дознавателя. За сорок лет сменилось три канцлера – но именно Краузе продолжал руководить спецгвардией! Пусть за последние десятилетия он и отошел от непосредственных дел, но все же… Рука Ханса чувствовалась за любой операцией, его незримое присутствие ощущалось на совещаниях и планерках. Именно к нему на поклон шли, если не знали, как поступить. Старого дознавателя уважали, боялись, ценили… Пожалуй, именно Краузе можно назвать истинным правителем Республики, творцом ее процветания.