Дорога в ад
Шрифт:
– Нам нужно убраться отсюда.
Он присмотрелся к небу. Его черные волосы, еще недавно стоявшие дыбом на ветру, улеглись; наш грузовик встроился в один из управляемых городских транспортных потоков.
Я следовала взглядом за петлями и виражами, которые аккуратно выполняли машины.
«Видимо, этот маршрут не отслеживается роботом-диспетчером в режиме реального времени, раз капсулу не сняли с маршрута при изменении ее массы после нашего падения. Во всяком случае, можно на это надеяться».
Глаза щипало из-за ветра, мешали спадавшие на них волосы. Надо было убрать их назад, но кто знает, сколько
– Туда.
Маккинли указал на жилую башню: транспортная линия проходила прямо над ней. Да, падать придется с немалой высоты, но это не смертельно. Хорошо уже то, что площадка для приземления достаточно велика, не промажешь.
– Хочешь, чтобы я опять сломала ногу?
Голос у меня был недовольный, в нем еще слышались нотки недавних леденящих смешков.
– Альтернатива будет похуже, - отрезал он.
Под его глазами залегли темные круги, лицо было белым как мел, фиолетовое свечение вокруг левой руки ослабло.
– Пожалуй.
– Нож скользнул обратно в футляр.
– А как насчет Ванна с Лукасом?
– Они сами о себе позаботятся. Их задача - отвлечь внимание на себя. Это часть плана.
– Плана? Какой план?
«Что за новости насчет плана?»
– Стандартная инструкция для телохранителей. Мы разделяемся, Ванн поднимает шум, уводит за собой погоню, а потом отрывается от нее. Я забираю багаж, и мы встречаемся в условленном месте.
Он зашелся в мучительном кашле, поморщился. Ребра его, кажется, так и не вернулись в нормальное состояние. Интересно, насколько быстро исцеляются агенты Хеллесвранта?
– Где это «в условленном месте»?
«Мне же интересно».
– Ясно где. Гегемония, Европа, Парадиз. У нас там есть безопасное местечко. Ежели, конечно, оно не сдулось. Парадиз ведь кишмя кишит демонами.
– Он ухмыльнулся, с довольным видом оскалив зубы.
– Да не дергайся ты, Валентайн. Мы твердо решили сохранить тебя для нашего господина целехонькой, нравится тебе это или нет.
Глава 27
Парадиз был основан в глубокой древности как колония талианской Ромы. В период господства религий Смирения Франция превратилась из провинции в самостоятельную страну, и Парадиз, словно россыпь жемчуга, разросся по болотистым берегам реки, которая теперь протекает глубоко под землей. Шли века, слои накладывались на слои, и каждая улица, каждый дом, каждая башня здесь дышали историей.
В ходе Пробуждения правительство старой Франции, в то время еще не включенной в состав Гегемонии, сделало город центром формирующегося сообщества псионов, получивших здесь защиту от убийственного фанатизма Гилеада. Кохба бар Гилеад провозгласил псионов отверженными, и первые годы Пробуждения были отмечены лагерями смерти, преследованиями, травлей и массовым кровопролитием. В итоге по территории Вегас был нанесен тактический ядерный удар, единственный в ходе Семидесятидневной войны.
Парадиз, однако, служил надежным убежищем для всех псионов, кому удавалось до него добраться, и Пробуждение давало здесь свои всходы, пока «Евангелисты» захлебывались от злобы. Их ксенофобская ненависть к псионам и паранормалам не умерла вместе с ними, а была унаследована партией луддеров. У луддеров это часть социальной концепции, не говоря уж об извечной
Если Квебек мерцает и переливается, то Парадиз сияет. Город буквально залит светом. Сверкающие спирали органично вплетены в ткань движущихся тротуаров и висячих садов. Бесчисленные кафе под открытым небом окружены светящимися полями климатического контроля. Каждый самолет, каждый сликборд оставляет трассирующий след в искрящемся воздухе.
Образ Парадиза складывался веками, и хотя старая Франция вошла в состав Европы, присоединившейся к Гегемонии, все здесь по-прежнему неповторимо, отмечено особой эстетикой и полно державного великолепия. Такой Парадиз, туристический и картинный, давно стал штампом, он воспроизводился в бесчисленных голографических картинах, не говоря уже о творениях художников, запечатлевших на века каждый его уголок. Но это не весь Парадиз, а лишь его надземная, открытая часть, Светлый город.
Есть и другой Парадиз - подпольный, подземный, далекий от парадного, но имеющий многовековую историю.
В отличие от низов Джерси и даже от Тэнка Сент-Сити, Темный Парадиз находится под землей, на месте древних катакомб, но в нем тоже правят бал насилие, грабежи и убийства. Правда, некоторые кварталы Темного города относительно безопасны для любителей трущоб: в этих местах бордели и наркопритоны действуют под бдительным контролем полиции Гегемонии, службы федеральных приставов и особого контингента вольных наемников - отрядов городской стражи, называемых на франже Garde Parisen.
Но на другие улицы Темного города лучше не соваться никому, даже наемнику, преследующему добычу. Возможно, теперь, когда найдено средство против хлормена-13, или чилла, самого страшного наркотика, ставшего причиной множества смертей и преступлений, городские язвы начнут заживляться. Это было бы здорово, но история учит нас, что люди всегда стремятся к наслаждениям. Спрос рождает предложение - значит, фармакологи будут разрабатывать все более забористые зелья, а семьи будут сбывать их. Как говорили в старой Франции, plus се change… [3] Все возвращается на круги своя.
Увы, изучение истории способно превратить самого жизнерадостного оптимиста в законченного циника. А прирожденного пессимиста вроде меня и вовсе вгоняет в депрессию.
Спустя два дня после того, как мы на закате оставили Каракас - безбилетниками отправились в полет на трансокеанском грузовом самолете, - я с мечом на коленях неподвижно сидела на стуле посреди маленькой темной комнатушки. Раздобыть ножны я так и не смогла, хотя разгуливать с обнаженным клинком - верный способ привлечь к себе внимание.
По ту сторону занавешенного окна бурлил Темный город.
Маккинли осторожно сдвинул в сторону край занавески и выглянул наружу, на узкую улочку, освещенную лишь натриевыми дуговыми лампами. Здесь, внизу, под землей, царила вечная ночь, а чудовищное давление земли и столетий грозило приступом клаустрофобии.
Я закрыла глаза и вздохнула. Защитные поля, установленные мною на стенах и окне, слабенькие, пригодные лишь на то, чтобы предупредить меня, если кто-то вздумает сунуться в комнату, нервно замерцали. Конечно, хорошо было бы оградить комнату так, как это делал Джафримель, но это значило бы объявить о нашем прибытии по всем местным каналам.