Дорога в две тысячи ли
Шрифт:
– Есть такое, - ухмыльнулся телохранитель и подмигнул единственным глазом. – небесная госпожа мне помогла – слушалась и не убегала. Хорошая, хорошая госпoжа.
Рубашка Тани была мокрая от чужой крови, она воняла и противно липла к телу.
– Ничего, ничего, где-то рядом река. Сунь Бин отыщет укромный уголок.
Вода в реке текла не просто холодая, а ледяная. И никакой посуды, чтобы согреть немного на костре. Как-то не до котелков Сунь Бину пришлось.
– Будет холодно. Госпожа потерпит ещё чуть-чуть?
– умоляюще спросил он.
–
Одноглазый воин раздел Таню догола и заставил пару раз окунуться, а уже потом осторожно,точно младеца, обтер ее, дрожащую и посиневшую, тряпкой.
– Нельзя такую красоту губить, нельзя, - нашептывал он.
– Небеса обрушат свой гнев, коли кто обидит небесную госпожу. Сначала я обрушу, стал быть, а потом и Небеса подтянутся.
Телохранитель тут же сноровисто развел костерок и усадил девушку греться, предварительно закутав в свой халат – теплый и широкий. А сам остался в нательной рубашке.
– Я платишко отстираю, а может, и рыбку поймаю. Солнышко встанет, ветерок обдует и все высохнет мигом.
– Только ты нe уходи далеко, дядюшка, – жалобно попросила Татьяна, чувствуя себя совсем маленькой.
– Да я туточки, рядышком, - успокоил её воин.
Солнце, пусть ещё по-зимнему недоброе, все равно пригревало, костерок потрескивал и страх отступал вместе с сумерками, а ужас испарялся, как роса на траве.
– Как думаешь, Сян Лян спасся?
– спросила вдруг Таня.
Сунь Бин, развешиваюший на кусте её оттертую песком от крови рубашку, оглянулся и посмотрел на девушку виновато-виновато:
– Убили его. Сам видел.
И тогда Татьяна неожиданно для самой себе расплакалась. Одноглазый телохранитель только подивился. Небесная госпожа почти ненавидела Сян Ляна, боялась его и все время пыталась обхитрить а, поди ж ты, теперь оплакивает, да так горько. Удивительное создание, совсем нездешнее.
Ближе к полудню жизнь начала снова налаживаться. Рубашка высохла, рыба поймалась,и никто беглецов не искал. Красота!
– Небесная госпожа больше не боится Цинь, - одобрительно хмыкнул Сунь Бин, глядя, что девушка ожила и повеселела. — Небесная госпожа такая храбрая.
Жаль, нельзя было рассказать ему о том, что в роль беглянки Татьяна вживалась последние пять лет. Как выбежала из парадной своего дома в Петрограде,так только в Шанхае и остановилась. Казалось, еще один, последний рывок и они - в Сан-Франциско. Но вместо солнечной Калифорнии странная прихоть древней богини забросила их с Люсей куда дальше противоположного берега Тихогo Океана. еще годы скитаний научили сестер Орловских одной короткой, но ёмкой мудрости. «Только без паники!» гласила она и не единoжды выручала обеих из беды. Не метаться, как безголовая курица по двору, слишком далеко в будущее не загадывать и не опускать руки – вот и вся наука.
– И что мы теперь делать станем?
– поинтересовалась Таня.
Когда рядом есть кто-то, кому можно задать такой вопрос, это уже полдела. Это означает, что
– Для начала слуга найдет для госпожи одежду. Заодно Сунь Бин разведает, что здесь и как. Кто в округе верховодит – наши или Цинь,тоже надо бы узнать.
У обстоятельного чуского воина всё было уже продумано.
– Сейчас моя небесная госпожа откушает, а затем слуга спрячет госпожу от чужих глаз, уйдет ненадолго, а потом вернется. Госпоже ведь не будет cтpашно?
– оспожа уже ничего не боится, – вздохнула дeвушка.
По крайней мере, говорить о себе в третьем лице она уже научилась.
– Вот и славненько, – проворковал Сунь Бин, принюхиваясь к дымку, поднимающемуся над двумя коптящимися рыбинами.
– Сейчас моя госпожа совсем повеселеет.
Спору нет, рыба была хороша, но веселиться Тане особенно не пришлось. Зато и ничего стрaшного не случилось. Пока телохранитель ходил на разведку, девушка неподвижно сидела в кустах, сама себе напоминая зайчонка, который в ожидании матери, не шелохнувшись, таится в траве.
И только когда Сунь Бин трижды ухнул совой, Таня выбралась из своего укрытия. Чуский воин раздобыл новую одежду не только подопечной, но и себе. В неброских, бурого цвета халатах-пао, широких штанах и в тростниковых шляпах они могли запросто раствориться в любой толпе. Чтобы спрятать белые ножки, небесной деве пришлось надеть грубые носки и плетеные из какой-то травы лапоточки.
– Слуга будет «отцом», а госпожа - «сыном», - сказал Сунь Бин, обматывая Тане голову платком.
– на спрячет ручки в рукава и пониже опустит голову, чтобы никто не увидел её глаз.
– Договорились.
Синий шерстяной платок отчаянно пах козами и отбивал всякое желание разговаривать. Зато не мешал думать. Первым порывом было уговорить Сунь Бина идти к Люсе и Лю Дзы. Пэй-гун, по слухам, как раз сейчас стоял под Чанъи. Люсенька, должно быть, с ним...
«Рыбка!
– напомнила себе Татьяна.
– Рыбка должна была уцелеть, она ведь не золотая и не нефритовая. Кто на неё позарится?»
Это она утешала себя так, страшась даже мысль допустить, что часть печати Нюйвы потеряна. Остаться тут, в диком древнем мире навсегда? Ни за что!
– Дядя Сунь Бин, а может, мы вернемся в лагерь? – осторожно спросила Таня, глядя в широченную спину телохранителя, бодро шагавшего впереди.
Солдат даже не обернулся, продолжая свой путь.
– Слуга не для того спас небесную госпожу, чтобы она снова оказалась в лапах циньцев. Нечего ей там делать.
– Наверное,туда уже мародеры набежали со всех окрестных деревень, на нас никто внимания не обратит.
Менее всего Тане хотелось оказаться сейчас среди трупов людей, которых она еще вчера видела живыми-здоровыми. Её терзало множество разных вопросов, на которые, должно быть,имелись самые страшные ответы. Оставили ли в живых её служанок? Что стало с девочкой-флейтисткой из Чжао? И где тело Сян Ляна?