Дорога в Эсхатон
Шрифт:
– Нет, его имя Смарл. Он сказал, что обломков они не нашли и попросил меня включиться в поиск.
– И ты бесплатно согласился?
– Ещё чего! Обещали три слитка золота.
– Обманут.
– Хрен с ними, мне и так интересно.
– Что ж получается, Станислав Львович, выходит, обломки кто-то прихватил?
– Не исключено, но кто?
– Я выясню. Мне давно надо было об обломках подумать, а я расслабился, размяк. Спасибо, хоть ты напомнил!
– Георг, что ты себя винишь, может крейсер действительно весь сгорел?
–
– Георг, ты даже представить себе не можешь, насколько огромна армия моих агентов. Люди живут в самых различных точках Земли, занимаются своим делом, но всегда помнят, что если что-то необычное попадет им в руки, неважно, информация, камень, похожий на метеорит или древняя рукопись, то это можно продать. Я щедро плачу.
– Представляю, сколько хлама тебе притаскивают.
– Ну, не мне же его тащат. На меня работают лучшие профессионалы, так что до меня доходят реальные артефакты.
– И как же ты определил, что пластина арианская?
– Это ты определил, а я лишь установил, что она внеземная.
– И как же?
– Мои ребята специальный детектор смастерили. Мы через него метеориты пропускаем, надёжность сто процентная.
– А твои люди руками находки не трогали?
– Нет, я сразу приказал соблюдать максимальную осторожность.
– Ну и чутьё у тебя, Станислав Львович!
– Да, уж, Бог не обидел.
– Но ведь всё равно были люди, которые пластину руками брали, ну агенты, торговцы, что с ними?
– А ничего, - Пилевич развел руками.
– Такое ощущение, что пока пластину не замечаешь, она вроде бы тебя тоже не видит.
– А если замечаешь?
– Вот об этом, - Пилевич горестно кивнул, - я и хотел рассказать. Один мой ученый, Алфий, очень способный был мальчик, взял пластину в руки.
– И что?!
– Внешне ничего не изменилось, но у меня во всех лабораториях скрытая сигнализация и наблюдение имеется. Охрана успела перехватить парня, он с пластиной наружу торопился. Хорошо и я был на месте.
– Охрана не заразилась?
– Парня усыпили дротиком, потом меня дождались. Я пластину в ту хоравскую коробочку и поместил.
– А с парнем что было?
– Проснулся, сел на табурет и замолчал, словно все слова забыл. Мы к нему по динамику и так и этак, молчит. Живой истукан. Вот я и принял решение засунуть его в камеру анабиоза. Мне хоравы оставили парочку. Хочешь посмотреть?
– Парня? Нет, потом. Ты лучше скажи, что, кроме поведения заметил?
– Аура у него серая стала.
– Вся?!
– Вся.
– Станислав Львович, арианцам говорил о пластине?
– С какой стати? Я же не знал, что она арианская.
– И даже не догадывался?
– усмехнулся Проквуст.
– Подозревал. И раз пластина арианская, ты и решай.
– Спасибо за доверие, Станислав Львович, тогда пока молчим. Сначала я должен срочно побывать на месте гибели крейсера. Как можно скорее я должен вылететь в Израиль, а потом попасть
– Я всё организую. Отель, где заказать?
– Отель ты знаешь.
– 'Парк', это старьё?
– Обнюхаю старые следы.
– Понятно, сделаю. Завтра, скажем, в семь утра за тобой придёт машина. Устроит?
– Станислав Львович, ты что, волшебник?
– Нет, волшебником Смит был, а я только учусь. Но секрет уже знаю: большинство людей любят деньги, особенно, если это большие деньги.
– Спасибо, тогда я домой, с твоего позволения.
– Удачи, Георг.
*****
За машиной Проквуста автоматически закрылись ворота, он приехал домой. Вот он, блистающий стеклом и металлом, даже ночью в них отражаются звезды и пологие звуки прибоя. Разве ж это не сказка? Ему так хорошо здесь со своей семьёй. Георг много раз спрашивал себя: и это всё? Все его страдания, потери и невероятные приключения, это всего лишь прелюдия вот к такой спокойной жизни? Награда герою состоялась? Но почему тогда от этой мысли холодно на душе?
Сыну уже почти шестнадцать. Взрослый, настолько, что сам рассказал отцу, что с друзьями ему не везет. Георг очень серьёзно ему тогда ответил, что школа не имеет права занимать в жизни человека слишком большое место. Она очень скоро станет воспоминанием, приятным или не очень, но всего лишь воспоминанием. И если при этом даже самые невероятные успехи школьных лет останутся вершиной всей жизни - это катастрофа. Кажется, Артём понял. Он очень разумный, не по годам.
Проквуст хлопнул дверцей машины и посмотрел наверх. Так, ну, конечно же, сын внеурочно смотрит телевизор, а Леночка, наверное, читает при ночнике. Георг вздохнул, жаль, что господь больше не дает им детей.
Он шёл по коридорам дома и никак не мог избавиться от ощущения скорых перемен. Неужели конец счастливой и спокойной жизни?
– Георг!
Проквуст вздрогнул и растерянно посмотрел на свою Леночку. Та сидела в постели под ночником и что-то сжимала в руках.
– Георг!
– вновь позвала мужа Елена.
– Леночка, привет.
– Мы с тобой сегодня уже виделись, - Елена озадаченно покачала головой.
– Кажется, у тебя что-то стряслось?
– Да, то есть, нет. Просто мне надо срочно съездить по делам на несколько дней.
– И куда же?
– В Израиль.
– Опять?!
– Лена, - Проквуст сел на краешек кровати и взял жену за руку, - встреча с Пилевичем меня расстроила.
– Я это вижу.
– Возникли некоторые сомнения, даже опасения... и я обязан их разрешить.
– Георг!
– Елена сердито сняла пальцы Проквуста со своего запястья.
– Я бы поспорила с тобой на счет твоих семейных обязанностей, но у меня есть кое-что поважнее.
– Извини, Леночка, я не понимаю.
– Георг, ну почему ты всегда уезжаешь тогда, когда должен быть рядом со мной?!
– Елена вдруг заплакала.