Дорога в Омаху

Ладлэм Роберт

– А для кого третья чашка… то есть кружка? – спросила индейская Афродита, принимая кофе.

– Для Арона. Моя мать наверху. Она влюбилась в Романа Зет, который обещал приготовить для нее цыганский завтрак и принести его. Конечно, Сайрус не допустил бы этого, но он на кухне: никак не отойдет после вчерашней попойки.

– Вы думаете, что ему следует приглядывать за Романом?

– Вы не знаете мамы.

– Может быть, я знаю ее лучше, чем вы. Потому и спрашиваю.

Снова встретились глаза молодых людей, и смех их зазвучал громче и…

теплее.

– Вы злая индейская леди, и мне следовало бы отобрать у вас кофе.

– Черта с два вам это удастся! Откровенно говоря, я думаю, это лучший кофе, который мне когда-либо доводилось пробовать.

– Это верно. И в связи с этим вам следовало бы пересмотреть свои взгляды относительно цыган: ведь его приготовил Роман Зет. Правда, для этого ему пришлось прочесать дюны, собрать всех этих выброшенных океаном слизняков и смешать их с молотым кофе. Но если вы начнете вопить, я найду бритву и сбрею вашу бороду.

– Ох, Сэм! – Закашлявшись от смеха, Дженнифер поставила на стол свою кружку. – Вы можете иногда быть забавным, хотя в действительности редко встречаешь столь скучных мужчин.

– Это я-то скучный? Боже сохрани, чего нет, того нет! Но не означает ли слово «забавный» на языке обитателей вигвамов, что у нас перемирие?

– Почему бы и нет? Прошлой ночью, перед тем как уснуть, я думала, что нам предстоит еще преодолеть пару крутых горок и мы недалеко уйдем, если не перестанем цапаться. На нас отныне будет направлен весь огонь – в юридическом и, возможно, в прямом смысле слова, хотя огонь в буквальном смысле никак не повлиял бы на мое давление крови.

– Почему же в таком случае вы не позволяете мне «вести дело», как сказал бы Хаук? На слушании я не помешал бы вам.

– Знаю, что не помешаете. Но с чего вы взяли, что лучше, чем я, сумеете отразить этот самый огонь? Если вы это говорите так только потому, что вы мужчина, то это значит, что мы снова начали подкалывать друг друга.

– Оставим лучше вопрос о подкалывании. И дело тут вовсе не в том, будто я считаю, что успешнее выступлю на суде. Главное – в другом. В том, что я лучше знаю Мака Хаукинза. Мне известно, как ведет он себя в критических ситуациях. Могу даже в том или ином случае предвидеть его реакцию. И позвольте мне сказать вам, что, когда попадаешь в трясину, нет на свете лучшего союзника, чем он.

– Судя по вашим словам, вы неплохо бежали с ним в одной упряжке.

– Я менее выносливая лошадка, чем он, но в прошлом и впрямь нам приходилось крутиться вдвоем. Я столько раз называл его коварным сукиным сыном, что и компьютер сбился бы со счета. Но когда дело швах и все летит кувырком, я начинаю благодарить луну и звезды за его богоданную хитрость и изворотливость. Я даже чувствую заранее, когда он залезет в свой солдатский вещевой мешок, чтобы извлечь оттуда что-то такое, что спасет нас. И просто плыву по течению.

– Вы должны и меня научить тому же, Сэм.

Дивероу уставился молча на кружку кофе. Потом перевел взгляд на девушку:

– Вы

не обидитесь, если я скажу, что это было бы не очень разумно и, возможно, осложнило бы наше положение?

– Вы считаете, что я могу стать помехой двум славным старым друзьям?

– В каком-то смысле да: уж слишком вы активны.

– И все же, может быть, рискнем, несмотря на мою некомпетентность?

– Чтобы вы открыли стрельбу из снайперской винтовки?

– Прекратите, Сэм! Я понимаю, что вы делаете, и ценю это. Даже ваш запоздалый героизм. Откровенно говоря, остаться в стороне весьма соблазнительно: я же не такая дура, чтобы видеть себя в роли женщины-командос. Но ведь это мой народ. Я не могу вот так взять и отстраниться. Мои соплеменники должны знать, что я здесь… что я была здесь. Чтобы прислушиваться к моим словам, они должны питать ко мне уважение, но, хорошо это или плохо, этого не будет, если я исчезну неизвестно куда, а вместо меня обязанности поверенного, представляющего интересы племени, возьмет на себя кто-то другой.

– Понимаю, что вы имеете в виду. Хотя и не разделяю вашей точки зрения.

В доме открылась и закрылась дверь. Затем в гостиной послышались чьи-то шаги, и на террасе появился Арон Пинкус. Его хрупкое тело было облачено в белые шорты для пешей прогулки и синюю рубашку с короткими рукавами, на голове красовалась желтая шапочка для игры в гольф.

Поморгав от яркого солнца, он направился к столу.

– Доброе утро, многотерпеливый мой работодатель! – обратился к нему Дивероу.

– Доброе утро, Сэм! Приветствую вас, мисс Дженнифер! – Арон опустился на стул, Редуинг налила ему кофе. – Благодарю, моя дорогая! Я услышал здесь голоса, но так как они не были ни громкими, ни агрессивными, мне и в голову не пришло, что это вы.

– Мы заключили перемирие, – объяснил Дивероу. – Я проиграл.

– Ситуация заметно улучшается, – резюмировал почтенный законник, кивая и прихлебывая мелкими глотками напиток из своей кружки. – О, какой великолепный кофе!

– Заварен вместе с медузами и непромытыми водорослями.

– Что?

– Не обращайте внимания на его слова, мистер Пинкус. Кофе приготовил Роман Зет, а Сэм ревнует.

– Почему? Из-за Романа и моей матери? Ну нет, я не из таких!

– Роман Зет и Элинор? – Под козырьком желтой шапочки для игры в гольф широко раскрылись глаза Арона. – Может, мне стоит снова заглянуть в дом? Все это как-то странно.

– Сэм просто болтает!

– Я не очень-то разбираюсь в подобных вещах, моя дорогая, но, кажется, он перехватил… Уж слишком это похоже на умственную гимнастику, которой занимается наш друг генерал Хаукинз. Я только что говорил с ним по телефону.

– А что там делается? – спросил нетерпеливо Дивероу. – Какова обстановка в лыжном домике?

– По-видимому, нынешние обитатели его собираются перенести свой бивак в апартаменты нью-йоркской «Уолдорф-Астории».

– Ха?

– Я достаточно четко сформулировал свою мысль, Сэм.