Дорога в Омаху
Шрифт:
– Но кто же это?
– Положитесь на меня, mon general! – Саттон приблизился к двери и, входя в образ пьяного, ослабил галстук и расстегнул несколько пуговиц на своем мундире, после чего произнес спокойным тоном: – Спрячьтесь в шкаф, Маккензи! – И тут же заговорил громко, как и положено подвыпившему человеку: – Ну, что там еще? У нас тут небольшой праздник, и мне с моей девкой не надо никаких гостей!
– Эй, хмырь! – донесся грубый голос из-за двери. – Если даже тебе и хочется играть в любимые свои ублюдские игры, как делал ты это в своем Городе Дураков, то сейчас забудь о них и не мешкая впусти меня!
Обернувшись,
– Боже мой, это же Маленький Джозеф! Пусть он войдет!
– Итак? – молвил Джо, стискивая руки за спиной, когда дверь за ним закрылась и он представил для обозрения все свои пять футов и, может быть, дюйма три. – Если та дурная голова, что следит за мной из шкафа, принадлежит твоей шлюхе, солдат, то в службе армейской хлебнешь ты горя!
– Кто сей пигмей, которому язык лишь карликов доступен? – продекламировал гневно актер.
– Ты легкая мишень, хмырь номер два! Хоть ты и встречался с этим большим хмырем на перекрестке улиц «Эф» и Десятой, однако у тебя не все, как у него. Взять то же твое правое плечо. Оно подергивается ведь, не так ли? А как насчет левой руки, которая так и тычет куда-то на юг, словно после белой горячки? Я сразу понял, что ты – не он. И тебе никого не ввести в заблуждение.
– Это вы о моей технике, сэр? О той самой, о коей с восторгом писали тысячи критиков по всей стране – от океана до океана?!
– Кто тот тип? Что за субъект из сенсационных статей? Что это за мешанина из сливочного мороженого и горячего шоколада? – вопрошал маленький Джо у смущенного Хаука, вылезшего из своего укрытия. – Мне кажется, не мешало бы Бам-Баму знать об этом, как, впрочем, и мне, с чем, я думаю, и ты согласишься.
– Джозеф, зачем ты здесь? – заревел Маккензи, чье изумление сменилось яростью.
– Успокойся, хмырь, снизь обороты! Ты знаешь, как близко к сердцу принимает Винни твои интересы. И помни, что я – Саван. Где бы я ни был и куда бы ни шел, никто меня не заметит. Как не заметил меня и ты, когда отправился сегодня утром из Нью-Йорка в международный аэропорт, а я сидел у тебя на хвосте.
– Вот оно как!
– У меня есть к тебе кое-что. Бам-Бам хочет знать, надо ли ему вызывать головорезов из Торонто.
– Это ни к чему.
– Он так и думал, к тому же и времени почти не осталось… Кроме того, он просил меня передать тебе, что его благословенная тетя Анджелина сделала так, как ты говорил, потому что, будучи замужем за Рокко – никчемным сукиным сыном, она любит своего племянника Винченцо. То, что потребуется тебе, находится во втором шкафчике справа!
– Отлично!
– Ну, не совсем так! Бам-Бам – гордый человек, хмырь, и твои коренные жители Америки не очень устраивают его. Он говорит, что обращаются они с ним, как с мусором, и что перья на его головном уборе ему не идут!
12.18. – Менеджер отеля «Эмбесси-Роу» на Массачусетс-авеню был сбит с толку необычным поведением Арона Пинкуса, одного из самых почтенных своих постояльцев. Пребывание прославленного юриста в этой вашингтонской гостинице никогда не афишировалось и прежде: он останавливался в ней как бы негласно – так же, как, естественно, и другие клиенты, если они выражали такое желание. Но в этот день мистер Пинкус перешел все границы. Этот странный
Ни разу еще Пинкус не давал ему столь строгих инструкций, рассуждал менеджер, думая, что он понимает причину этого. В те дни сумятицей своей Вашингтон был похож на зоопарк, и, несомненно, юриста с его опытом вызвали сюда, чтобы он выступил в конгрессе по какому-то сложному юридическому вопросу в связи с законопроектом, затрагивавшим чьи-то особые интересы. По-видимому, Пинкус захватил из своей фирмы и самых сведущих сотрудников, чтобы консультироваться с ними во время слушаний дела.
Но происшедший вскоре эпизод поверг менеджера буквально в шок. Когда он по обыкновению просматривал содержимое своего письменного стола, то увидел какого-то типа в оранжевой шелковой рубашке, подпоясанной синим шелковым кушаком, и с золотой серьгой, свешивавшейся из мочки его левого уха. Незнакомец подошел к конторке, за которой сидел клерк, и спросил, где находится аптека.
– Вы остановились здесь у нас, сэр? – спросил подозрительно гостиничный служащий.
– Что? – откликнулся Роман Зет, показывая ключ от номера Пинкуса, в чем тут же убедился клерк.
– Вам туда, сэр, – показал он, растерявшись, в противоположный конец зала.
– Это хорошо! Мне нужен новый одеколон! Теперь он будет у меня, не так ли?
Несколькими секундами позже в холл вошли двое смуглых парней в не виданных ранее менеджером мундирах. По-видимому, это участники очередной какой-то южноамериканской революции, подумал он, оглядывая посетителей.
– Куда он пойти? – крикнул тот, кто был повыше ростом и недосчитывался во рту нескольких зубов.
– Кто? – спросил клерк, пятясь от конторки.
– Gitano с золотая серьга! – уточнил второй латиноамериканец. – Он имеет ключ от наш номер, но мой амиго нажать не на та кнопка в лифт. Мы подняться наверх, а он спуститься вниз!
– Вы пользовались двумя лифтами?
– Так надо, чтобы быть securidad. Ты понять, что я говорить?
– Вы заботились о своей безопасности?
– Да, гринго, – ответил недосчитывавший зубов малый, с жадностью взирая на униформу клерка. – У тебя хороший одежда. Такой несколько дней назад был и у меня. Ты отнести его завтра утром, откуда взять, чтобы не платить так много. Я это читать на квитанция.
– Этот костюм не из пункта проката одежды, сэр.
– Ты его купить? Madre de Dios, у тебя хороший работа!
– Прекрасная работа, сэр, – согласился удивленный клерк и взглянул на еще более изумленного менеджера. – Ваш друг пошел в аптеку, сэр. Она вон там.
– Gracias, амиго! Ты сохранять этот приятный хороший работа!
– Да, конечно, сэр! – пробормотал клерк и, когда, вслед за Романом Зет, оба Дези устремились в противоположный конец холла, повернулся к менеджеру: – Что за типы? У них – ключ от одного из лучших наших номеров.