Дорога в рай
Шрифт:
Двенадцать свиней сгрудились в дальнем конце сарая и стояли тихо, опасливо озираясь. Мужчина в резиновых сапогах снял со стены металлическую цепь и сзади приблизился к ближайшему животному. Нагнувшись, он быстро накинул петлю на его заднюю ногу. Другой конец прикрепил к крюку, двигавшемуся мимо него на кабеле. Цепь натянулась. Ногу свиньи потянуло вверх, и цепь потащила свинью за собой, но она не упала. Она оказалась ловкой, и ей каким-то образом удавалось сохранять равновесие на трех ногах. Свинья прыгала с ноги на ногу и сопротивлялась натяжению цепи,
— Поистине захватывающий процесс, — сказал Лексингтон. — Но что это так смешно треснуло, когда она стала подниматься наверх?
— Наверное, нога, — ответил гид. — А может, и что другое.
— Но это имеет какое-нибудь значение?
— Да никакого, — ответил гид. — Кости ведь не едят.
Мужчины в резиновых сапогах меж тем занялись заковыванием в кандалы остальных свиней. Одну за другой они прицепляли их к крюкам на движущемся кабеле и поднимали выше крыши. Поднимаясь, свиньи громко выражали протест.
— Этот рецепт будет посложнее, чем собирание трав, — сказал Лексингтон. — Бабушка Глосспан ни за что бы с ним не справилась.
Пока Лексингтон глядел вверх на последнюю поднимавшуюся свинью, мужчина в резиновых сапогах тихо приблизился к нему сзади и, пропустив один конец цепи вокруг лодыжки юноши, закрепил петлю, прицепив другой ее конец к движущейся ленте. Не успев сообразить, что происходит, наш герой в следующий момент резко дернулся, потом упал, и его потащило ногами вперед по бетонному полу Дома, где заковывают в кандалы.
— Остановитесь! — кричал он. — Стойте! Ногу защемило!
Но его, казалось, никто не слышал, и пять секунд спустя несчастный молодой человек оторвался от пола и стал подниматься вертикально вверх сквозь открытую крышу сарая. Он висел вниз головой и дергался, как рыба, которую только что вытащили на берег.
— Помогите! — кричал он. — Помогите! Произошла ужасная ошибка. Остановите моторы! Спустите меня вниз!
Гид вынул сигару изо рта, невозмутимо взглянул на быстро поднимающегося юношу, но ничего не произнес. Мужчины в резиновых сапогах уже направились за следующей партией свиней.
— Спасите меня! — кричал наш герой. — Дайте мне спуститься вниз! Пожалуйста, дайте мне спуститься вниз!
Между тем, он уже приближался к верхнему этажу здания, где движущаяся лента изгибалась, как змея, и уходила в отверстие в стене, похожее на дверной проем без двери; а там, на пороге, точно святой Петр у райских врат, его поджидал мясник в желтом запятнанном резиновом фартуке.
Лексингтон, хотя и висел вниз головой, все же увидел его, пусть и мельком, но выражение абсолютного покоя и добросердечия на лице этого человека заметить успел, равно как и веселые огоньки в глазах, легкую задумчивую улыбку, ямочки на щеках — и все это дало ему надежду.
— Привет! — улыбаясь, сказал мясник.
— Быстрее! Спасите меня! — кричал
— С удовольствием, — сказал мясник и, ласково взяв Лексингтона за ухо левой рукой, поднял правую руку и ловко вскрыл ножом яремную вену мальчика.
Лента продолжала двигаться. Лексингтон по-прежнему висел вверх ногами, кровь лилась у него из горла и заливала глаза, но кое-что он все-таки мог разглядеть. У него возникло смутное впечатление, будто он оказался в необычайно длинной комнате, и в дальнем конце этой комнаты стоял огромный дымящийся котел с водой, а вокруг котла, едва видимые сквозь пар, плясали темные фигуры, размахивая длинными кольями. Конвейерная лента проходила прямо над котлом, и свиньи падали в кипящую воду одна за другой. У одной свиньи на передних ногах были длинные белые перчатки.
Неожиданно нашего героя страшно потянуло в сон. Но лишь когда его здоровое, сильное сердце откачало из тела последнюю каплю крови, только тогда он перешел из этого, лучшего из всех миров, в другой мир.
Чемпион мира
Целый день, в перерывах между обслуживанием клиентов, мы ползали в конторе заправочной станции по столу и готовили изюм. Ягоды от пребывания в воде размякли и набухли, и, когда мы надрезали их бритвой, кожица лопалась, и содержимое легко выдавливалось наружу.
Между тем, всего изюмин у нас было сто девяносто шесть, и, когда мы закончили, был уже почти вечер.
— Ну чем не хороши! — воскликнул Клод, яростно потирая руки. — Который час, Гордон?
— Шестой.
В окно мы увидели, как к колонке подъехал фургон с женщиной за рулем и, наверное, восемью ребятишками, которые сидели сзади и ели мороженое.
— Надо двигаться, — сказал Клод. — Сам понимаешь, не явимся туда до заката, все пойдет насмарку.
Он уже начинал дергаться. Его лицо было таким же красным, а глаза так же вылезли из орбит, как и тогда — перед собачьими бегами или перед вечерним свиданием с Кларис.
Мы оба вышли из конторы, и Клод отпустил женщине столько галлонов бензина, сколько она просила. Когда она отъехала, он остался стоять посреди дороги и, щурясь, с беспокойством глядел на солнце, — оно висело в дальнем конце долины чуть выше ширины ладони над линией деревьев, на гребне холма.
— Ладно, — сказал он. — Закрывай лавочку.
Гордон быстро обошел все колонки, закрыв их на замок.
— Ты бы лучше снял этот свой желтый свитер, — сказал Клод.
— Это еще зачем?
— При лунном свете ты будешь сверкать в нем, как маяк.
— Все будет в порядке.
— Нет, — сказал Клод. — Сними его, Гордон, прошу тебя. Вернусь через три минуты.
Он исчез в своем автоприцепе за заправочной станцией, а я вернулся в контору и поменял желтый свитер на синий.
Когда мы снова встретились, на Клоде были черные брюки и темно-зеленый свитер с высоким завернутым воротником. На голове коричневая кепка, низко надвинутая на глаза. Он был похож на артиста, играющего в ночном клубе бандита.