Дорога в жизнь
Шрифт:
Ребята смеются. Лира весело щурит черные глаза на электрическую лампу в матово-белом колпаке, которая заливает комнату ровным, ярким светом. И снова нить беседы перехватывает Николай Иванович.
– Вот видите, как они рассуждали: через сто лет, не раньше! А мы через семь лет, в двадцать седьмом, начали строить Днепрогэс. Эх, поглядели бы вы, ребята! Со всех концов съезжались люди – мастера-строители, бетонщики, каменщики, бывалый народ и совсем зеленая молодежь, чуть постарше вас. Вот, помню, был там один парнишка из Сибири – лет пятнадцати, не больше, и горячий… вроде Короля (это замечание развеселило ребят, а Король только головой покрутил,
– Николай Иванович, – перебивает Лира, – вам, верно, обидно, что вы не там?
Николай Иванович отвечает не сразу.
– Обидно, – говорит он наконец. – Еще как обидно!..
Вот теперь я знаю, кого напоминает мне сейчас Николай Иванович – эта мысль маячила в моем сознании все время, пока я его слушал: на солдата он похож – на солдата, которому пришлось покинуть поле боя накануне победы. Он рассказывал с завистью к оставшимся, с невольной обидой, что вот он – не довоевал.
Речь Кирова мы читали вслух, и ребята слушали ее, не упуская ни слова: ведь они теперь с Сергеем Мироновичем знакомые, они говорили с ним, у них будет лодка, названная его именем (нет, почему одна лодка? Много лодок! Целая такая флотилия: «Киров»!).
Речь была простая, и каждое слово в ней было понятно, каждое слово исполнено надежды:
«Мы нашли в нашей области на севере громаднейшие залежи железной руды… Железо там очень подходящее… Это такое железо, которое по своему качеству (я никого не хочу здесь обидеть) с любым районом может поспорить и потягаться».
– Видно, что рад! – говорит Лира.
– Еще бы не рад! – отвечает Николай Иванович и читает дальше: – «Успехи действительно у нас громадны. черт его знает, если по-человечески сказать, так хочется жить и жить. На самом деле, посмотрите, что делается. Это же факт!»
61. ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ
«Если по-человечески сказать, так хочется жить и жить» – это вслед за Сергеем Мироновичем мог сказать каждый из нас. Росла, становилась полнее и глубже наша сегодняшняя и завтрашняя радость.
Я слышал, как Лира кричал на Коробочкина, ведавшего нашей библиотекой:
– Ну тебя к чертям, пятый день прошу – дай про Седова! Долго еще тебя просить?
– Да я же тебе сказал русским языком: про Седова книжка у Репина.
– А ты отбери! Скажи, чтоб вернул. Мне она нужнее!
Когда
А потом настал памятный день: я повез Короля и Репина на соревнования по пинг-понгу.
В вагоне оба они говорили мало, и оба маялись. По всему видно было: их одолевает страх, самый обыкновенный страх.
– Если видишь – я кидаюсь, дорогу не перебивай, – почти не разжимая губ, говорил Король.
– Ладно. Но если мяч резаный, так не бей, – отвечал Репин.
И опять оба умолкали надолго. Я пытался шутить, что-то рассказывал, но всякий раз натыкался на стену, которую они воздвигли между собою и всем миром.
К школе, где происходили соревнования, мы подъехали минута в минуту – к самому началу. Гриша Лучинкин сам встретил нас, показал, где раздеться, потрепал обоих игроков по плечу, сказал какие-то ободряющие слова, и ребята почти тотчас стали к столу. Их противниками были два подростка, крепко сбитые, хорошо натренированные: один чуть постарше и повыше, другой на вид более ловкий и подвижной, чем мои. На обоих были белые майки и синие трусы, на моих – голубые майки и черные трусы.
Сейчас, по сравнению с теми двумя, и Король и Репин показались мне какими-то потерянными и напуганными. Вокруг были школьники и школьницы. Это была та самая школа, где учились Таня и Женя.
Женя пожала мальчикам руки и ободряюще сказала:
– Вы не бойтесь!
Таня, у которой, после того как она попала к нам в плен, еще прибавилось высокомерия, сказала:
– У вас сильный противник.
– Время! Время! – покрикивали белые майки.
Им, видно, не терпелось. И, видно, они-то не думали, что у них сильный противник.
Судил высокий юноша с такими густыми, сросшимися бровями и таким бесстрастным, неулыбчивым ртом, что мне вчуже стало страшновато: очень уж грозно-судейский был у него вид. И мои ребята, поглядев на него, опасливо поежились.
С первой секунды белые майки ринулись в атаку. Мальчик постарше сильно ударил справа – мяч пролетел низко и коснулся самого края стола. Король был верен своему обещанию играть аккуратно и чудом вытащил этот мяч. Противник от удивления дал высокий мяч, и Репин спокойно погасил его «мертвым» ударом.
– Браво! Молодец! – крикнул Лучинкин. Судья строго взглянул на него. А белый звонкий мячик без отдыха летал над столом туда – назад, и – вот беда! – это был бы аут, но Король не рассчитал, хотел взять, вот мы уже и в проигрыше!
Первую партию выиграли белые майки. Правда, счет был 7: 5, но все-таки мы проиграли.
Красные, вспотевшие мальчишки стояли передо мною, вытирая рукавами мокрые лбы.
– Возьми платок, – сказала Женя Королю. – Вы оба очень хорошо играли. А глазное, дружно. Ты заметил, что защита у них хромает? – обернулась она к Репину.
Репин молча кивнул.
Вторую партию мои ребята играли с энергией отчаяния. Оба честолюбивы, и вернуться в Березовую с проигрышем – выше их сил. Да и мне хотелось – еще как хотелось! – чтобы они выиграли.
Вторую партию выиграли мы, тоже с очень небольшим перевесом в счете. Белые майки сделали из этого правильный вывод и третью – решающую – партию начали осторожно, с оглядкой. Они не рисковали и, выжидая, не давали сильных мячей. Первые минуты обе стороны перекидывались, словно заново примеряясь и оценивая друг друга.