Дорога висельников
Шрифт:
Но прошел он немного.
Золото и синь исчезли из завесы, прахом и пеплом подернулась она. А тьма, окружавшая Перегрина, начала сгущаться – не в переносном, в исконном смысле слова. Он остановился, словно налетев на преграду. Нет – преграда его отшвырнула. И тьма облекла его, словно путы, развернула и принялась мять и душить. Кружевница отчетливо различала его побелевшее лицо, отверстый в безмолвном крике рот. И пока оковы тьмы медленно сдавливали Перегрина, завеса стала истаивать, как туман, обнажая вновь угрюмую стену ущелья.
Сигвард,
«Стой!» – попыталась крикнуть Сайль, но не смогла выдавить ни слова – не было голоса. Шатаясь, она поднялась, чтобы догнать его, хотя понимала: не успеет.
Сигвард ворвался в проход, схватил Перегрина и поволок его за собой назад. Это заняло лишь несколько мгновений, но Сайль они показались часами, и каждая минута в этих часах была исполнена ужаса.
Потом два человека вывалились наружу, и проход сомкнулся за ними. И больше не было следов каких-либо чудесных явлений. Изуродованное ущелье и валяющиеся на дне его груды черных камней, недавно бывших мостом.
У Сайль болела каждая мышца, каждый сустав ныл, но она добрела до упавших. Прежде чем она успела склониться к Сигварду, он приподнялся сам. Вгляделся в лицо, перемазанное глиной и копотью.
– Глаза целы? – голос его звучал совершенно как обычно.
– Да, – прохрипела она. – А вот насчет зубов я не уверена… Ты сам как?
– Поживу еще…
Перегрин застонал.
Небо по-прежнему было черным. Вдали громыхало. Вероятно, собирался дождь.
Вдвоем они кое-как выволокли Перегрина. Он не приходил в себя, хотя видимых увечий на его теле не было. Дождь собирался-собирался, да не собрался, и они, выбравшись наверх, свалились, чтобы отдышаться и отдохнуть. И только после этого занялись насущными делами.
Взрыв и землетрясение отнюдь не способствовали красоте окрестностей – но все безобразия, представшие глазу, были безобразиями естественными.
Перепуганные лошади нашлись, но не все. Одна из рудничных убежала, другую убило упавшим деревом. Повозка где-то сгинула безвозвратно – к счастью, все существенно нужное было в седельных сумках.
И еще одна удача – ручей не ушел в землю. Сигвард и Сайль смогли умыться и напоить лошадей.
Громыхание вокруг утихло, небо прояснилось. Но с места они пока не трогались. Внушало опасение состояние Перегрина, да и сил, по правде говоря, не было.
Кружевница, несмотря на все пережитые страхи, ко всему произошедшему отнеслась на удивление спокойно. Дело было сделано, мост взорван. Ну, тряхнуло. Ну, заряд оказался мощнее, чем она рассчитала. Все живы. А что попутно примерещилось – не суть важно.
Иное дело Сигвард. При всей его склонности воспринимать события как есть (что со стороны могло казаться полным безразличием) увиденное – и испытанное – слишком уж выбивалось из общего ряда.
– Про луну багровую – это я вспомнил, – сказал он, когда они сидели у огня – обычного огня, ничем не угрожающего. –
– И нас тащил.
– Нам он не позволил перейти мост. Говорил – это будет опасно. Выходит, не взрыв он имел в виду.
– Я не знал… про вас… не был уверен… – послышался надтреснутый голос Перегрина. – Вы оба не прошли испытания… не смогли бы… но, значит, я ошибся?
– Бредит, – констатировала Сайль. – Вот, выпейте воды. – В лекарствах она не разбиралась и других снадобий, кроме воды наружно (при ранениях и ожогах) и внутренне (при лихорадке), не применяла. Обычно это помогало. Помогло, кажется, и на сей раз.
Перегрин жадно припал к фляге. Когда отвалился, дыхание его несколько выровнялось и стало не таким сиплым. Впрочем, он все равно выглядел тяжело больным. И его пристрастие поминать свой преклонный возраст не казалось сейчас причудой. Он и впрямь был стариком.
Кружевница потрогала его лоб – он горел.
– Пойду-ка я тряпку намочу, лицо вам оботру, – сообщила она. Встала и направилась к ручью.
Перегрин не стал ее останавливать. Перевернулся на бок, обратился к Сигварду:
– Что… там?
– Мост рухнул.
– Я не про то… проход исчез?
Сигвард кивнул.
Перегрин закрыл глаза. Несколько мгновений лежал, собираясь с силами. Потом вдруг резко приподнялся, опираясь на локоть. Уставился на Сигварда.
– Но вы… ты сумел войти! И остался жив! Как это может быть? Ты все-таки один из нас? Но я ведь встречал твоего отца, он был здешний. Разве что мать… но это противоречит…
Вернулась Кружевница. Поскольку вся холстина сгинула вместе с повозкой, ради компресса для Перегрина она пожертвовала собственной косынкой.
– Вот что, – сказал Сигвард, пока Сайль пристраивала мокрую косынку на лбу мага, – вы долго морочили нам голову. Может, хватит уже?
– Я объясню… мне и самому важно выяснить про вас… но немного позже. Скоро. Я быстро поправляюсь.
По крайней мере насчет этого он не солгал. Несколько часов сна – не забытья, – и он был способен если не двигаться, то разговаривать.
– Ну и отстал бы ты от него, – сказала Сайль Сигварду. – Морочить голову – это у него ремесло такое. Откуда ты знаешь, что он и сейчас не солжет?
– Я и прежде не лгал вам, – откликнулся Перегрин. – Чтобы понять, что произошло, вы должны наконец поверить: все, что я говорил вам, – правда. О Заклятых Землях, об Открывателях Путей, о чудовищах, прорывавшихся из иных миров…
– Но вы ведь человек, Перегрин.
– Здесь я вынужде н быть человеком. То, что у вас считают моей магией, – смешно. У меня нет и десятой доли прежних способностей.
– У нас? – переспросила Сайль. – А вы что же – оттуда, из страны по ту сторону завесы?