Дорога висельников

Резанова Наталья Владимировна

Прежде чем она ответила, появился Серк в компании одного из слуг.

– Госпожа будет обедать со мной, – сообщил им Перегрин, – так что подавайте два прибора.

Трапеза вряд ли была рассчитана на присутствие дамы. Еды, разумеется, хватило бы и на полдюжины гостей, но она была основательна и тяжеловата, зато сласти, фрукты и печенья отсутствовали вовсе. Для начала был подан свиной студень, затем последовал бульон, жирный и обильно наперченный, яичница с красным уксусом и жареная рыба, присыпанная петрушкой и кольцами репчатого лука. Сему сопутствовал хлеб грубого помола. Скорее всего, то же самое ели на кухне приказчики и старшие слуги Роуэна. Разве что вино на господском столе было получше – белое, из окрестностей Нессы, где

у Роуэнов имелись свои виноградники.

Гостья, однако, не стала отказываться ни от одного из принесенных блюд, ибо в любом случае они были лучше тех, что можно попробовать в придорожных гостиницах. Она стянула перчатки, расстегнула плащ, отбросив его на спинку кресла, чтобы не мешал, вытерла руки льняной салфеткой, поданной вместе с прибором, и решительно придвинула фаянсовую миску со студнем.

По старинному обычаю, все блюда ставили на стол одновременно, после чего обедающие могли выбирать их в том порядке, в каком пожелают. Серк, который все же был приказчиком, а не лакеем, к этому моменту покинул комнату, и Перегрин сам налил даме вина. Протестовать она не стала. После того как на щеках гостьи – от вина или от горячей пищи – заиграл румянец, она отставила бокал и произнесла:

– Вы угадали, господин Перегрин… впрочем, для вас это было совсем не трудно… У меня есть основания скрывать свое имя. Но вам его я открою. В равной мере полагаюсь на вашу мудрость и деликатность.

– Почту за честь.

– Мое имя – Аглавра Тионвиль. – Темные глаза, похожие на мокрые виноградины, вновь обратили свой взгляд на Перегрина.

– К сожалению, никогда не слышал.

– Это несский род, старинный и почтенный, но давно утративший богатство и влияние. Отец мой принадлежал к свите адмирала Убальдина. Когда он захворал и понял, что с одра болезни не встанет, то попросил в качестве награды за верную и беспорочную службу, чтоб адмирал позаботился о моем будущем. Ибо я тогда была совсем ребенком.

Она смолкла, и Перегрин был вынужден несколько подогнать развитие беседы:

– И что же адмирал? Он отказался исполнить просьбу?

– Напротив. Он стал моим опекуном. Не то чтобы я воспитывалась вместе с дочерьми адмирала, но была принята в его доме и получала от него небольшой пенсион. До недавнего времени мне не на что было пожаловаться. – Вновь последовала пауза. Рука, лежавшая на столе, сжала салфетку. – Вам, вероятно, неинтересны такие мелочи… но девушке, какого бы благородного происхождения она ни была, невозможно выйти замуж, если у нее нет состояния или влиятельной родни. Мне родню заменил адмирал, но я не смела беспокоить его просьбами по части замужества. К несчастью, он озаботился этим сам.

– К несчастью?

– Он решил выдать меня замуж за одного из своих капитанов. За Джеймса Пентикоста.

– Это имя я слышал. Он возглавлял эскадру, снявшую осаду с Камби, верно?

– Именно так. Адмирал сказал, что хочет вознаградить героя. Мной. Но я бы лучше умерла, чем вышла за Пентикоста!

– Ваше сердце было отдано другому, – понимающе сказал Перегрин.

Аглавра с досадой отмахнулась, так и не выпустив салфетки:

– Ничего подобного. Достаточно и отвращения, которое внушает мне Пентикост.

– Я полагал, девушки любят героев.

– Герой! – с презрением произнесла она. – Омерзительный урод, пьяница… вы хоть раз видели его? Если да, то не задавали бы подобных вопросов. Мое сердце свободно. Я смирилась бы, будь он человеком немолодым, некрасивым, но достойным. Но это же настоящее чудовище! Наверное, в бою с пиратами его жестокость вполне уместна, но не в семейной жизни. Вдобавок… предполагается, что девушкам не положено знать такие вещи, но об этом говорили совершенно открыто… Привыкши иметь дело с портовыми девками, Пентикост заразился от них дурной болезнью… Однако из-за своих успехов на войне он стал правой рукой адмирала. А поскольку происхождения он самого низкого, адмирал, дабы ввести его в хорошее общество,

решил обеспечить его женой благородной крови. Я сказала адмиралу, что отказываюсь от столь сомнительной чести. Но Убальдин не из тех людей, что склонны терпеть возражения. Он ответил, что заставит меня подчиниться. Я все еще лелеяла надежду, что мы живем в цивилизованной стране и право силы осталось в прошлом. И готова была отстаивать свои права в суде – ведь я совершеннолетняя не только по карнионским, но и по имперским законам и вольна выйти из-под опеки. Но… – Она потянулась за графином с вином, Перегрин предупредил ее движение и наполнил бокал. Аглавра сделала большой глоток. – Но судьи слишком боялись адмирала. А сам он заявил, что если я не признаю его опекунской власти, то должна возместить ему все деньги, которые он мне выплачивал. Если же я не смогу этого сделать, то со мной поступят так, как поступают с несостоятельными должниками. Продадут в рабство…

Она не договорила. Но Перегрин ее понял. В Карнионе Прекрасной несостоятельные должники становились рабами. Однако если мужчин отправляли в колонии, на рудники и заводы, то женщин – если они были молоды и привлекательны – продавали в публичные дома.

– Девушку благородного происхождения? И он бы осмелился?

Вопрос был не праздный. Перегрин никогда не слышал, чтоб подобная судьба постигла кого-либо из представительниц знати, пусть и захудалой.

– Нет сомнения, – мрачно ответила Аглавра. – Адмирал – человек весьма могущественный и привык, что все покорствуют его воле. Никто не смеет ему противоречить. Я попыталась найти заступничество у супруги адмирала. Но она также велела мне подчиниться. Тогда я вспомнила, что моя покойная матушка, урожденная Керлиан, была кузиной супруги господина Роуэна. Я не встречалась с нею, так как знала, что Роуэны и Убальдины недолюбливают друг друга. Но сейчас эта вражда меня лишь радовала. Я сделала вид, что смирилась, а сама бежала сюда, надеясь на помощь дома Роуэнов.

– Но семья господина Роуэна проживает не здесь! Чтобы добраться до нее, не нужно было покидать Нессу.

– Ах, сударь, я прекрасно знаю, где живет моя тетушка! Но это известно и адмиралу. Оттого-то я и не направилась ни в резиденцию Роуэнов, ни в загородное их поместье. Там бы меня сразу нашли. Поэтому я устремилась в земли, прежде именуемые Заклятыми. Здесь господин Роуэн в силе, адмирал же власти не имеет.

– Умно, – похвалил ее Перегрин. – К сожалению, вы попали в эти края не в лучшие времена. Открытые Земли на грани военных столкновений… мятеж, поднятый беглыми каторжниками… Я восхищаюсь вашей храбростью, барышня Тионвиль. Благородная девица, одна, среди стольких опасностей…

Она опустила глаза.

– Вообще-то я не совсем одна. Прежний слуга моего отца последовал за мною, дабы охранять и защищать.

– Рад слышать, что верность – еще не забытое слово в Карнионе. Серк!

Голова приказчика просунулась в дверь.

– Проследи, чтобы слугу госпожи провели на кухню и накормили.

– Да он уж сам туда приперся, – хмыкнул Серк. – Холодно, говорит, дождь того и гляди пойдет…

– Да, Галвин встречает меня безрадостно, – грустно произнесла Аглавра. – После столь отвратительного пути, когда я скрывалась от соглядатаев адмирала, ночевала на голых досках, голодала и была лишена общества, подобающего моему полу, – и лишь для того, чтобы узнать, что господина Роуэна нет в Галвине!

– Если вы о женском обществе, то здесь, увы, помочь нечем – в этом доме нет женской прислуги. Что до прочего, то вы можете отправить Джиллиарду Роуэну послание. Серк – тот молодой человек, которого вы только что видели, – позаботится, чтобы хозяин получил его как можно быстрее.

– О господин Перегрин, вы утешили меня! Но… меня здесь никто не знает… и пристойно ли будет, если я останусь с вами в этом доме?

– Насчет этого не стоит опасаться. Я уже достаточно стар, и мое соседство не может бросить тень на репутацию молодой девицы.