Дорога войны

Большаков Валерий Петрович

Мигом расхватав дармовые деньги, клиенты разошлись. Четверых избранных раб провел в экседру. Посередине комнаты располагался стол-моноподия, его круглая столешница покоилась на одной толстой мраморной ноге и была покрыта цитрусовым деревом «тигрового» окраса – на коричнево-красной древесине выделялись текстурные полоски, прямые и извилистые. Подобная доска, если она сделана из цельного цитруса, стоила от трехсот тысяч сестерциев до полумиллиона. Вряд ли за такой стол пустили бы клиентов. Следовательно, сделал вывод Луций, это только сверху цитрус – шпон, наклеенный на обычное дерево.

Элий Антоний

Этерналис уже сидел за столом.

– Присаживайтесь, – сказал он холеным голосом. – Предки наши обедали сидя, последуем их примеру.

Бесшумно скользящие рабыни живенько накрыли стол к завтраку. Угощение было скромным: ломтики белого хлеба, смоченные в вине и намазанные медом, оливки, сушеный инжир, сыр, бобы и мелкая соленая рыбешка. Раб-номенклатор указал каждому из клиентов его место. Луций Эльвий оказался по левую руку от патрона. Было ли это благоволением сенатора или капризом раба, гладиатор не знал, да и не задумывался над этим – надо было поскорее набить желудок, который скукожился, как давеча кошель.

Во время завтрака сенатор помалкивал и почти ничего не ел – так, перехватил пару оливок. Клиенты умолотили все, смели крошки и откланялись. Сенатор покивал им, сказав негромко:

– Луций, останься.

Раб вышел проводить клиентелу, а сенатор поднялся из-за стола и поманил гладиатора за собой.

Вразвалочку пройдя атрий, Элий Антоний миновал таблин, поклонившись ларам, смутно белеющим в нише, отдернул тяжелую кожаную штору и провел Луция в перистиль – обширный внутренний дворик, засаженный тамариском и папирусом, кустами роз и мирта. Воды в перистиле было изрядно – она била фонтанами, текла в канавках, каскадом скатывалась с лестнички, устроенной из плоских камней. Перистиль окружала крытая галерея, ее поддерживали шестнадцать колонн из розового фригийского мрамора.

Ни слова не говоря, сенатор прошествовал в триклиний – большую комнату, вдоль стен которой выстроились колонны. Триклиний был обставлен по обычаю – в середине помещался круглый стол, а вокруг него – три обеденных ложа, настолько широкие, что на каждом поместились бы трое.

Сенатор устроился на «нижнем ложе», улегся наискось, опираясь левым локтем на подушку в пурпурной наволочке. Жестом он указал Луцию место на почетном «верхнем ложе».

– Я думаю, – сказал Элий Антоний с понимающей улыбкой, – что завтраком ты не наелся.

Он сделал знак – и рабы поспешили выполнить приказ – притащили «белоснежной каши» из полбы с колбасками, бледных бобов с красноватым салом, жареную макрель под острым гарумом, [19] улиток и устриц. По чашам раб-виночерпий разлил выдержанное сетинское.

– Да будут благосклонны к нам боги, – сказал хозяин, роняя капли вина. – Угощайся!

Стараясь не подавиться слюной, клиент взял тарелку в левую руку, а правой стал накладывать. Схомячив и порцию, и добавку, он стал разборчивей. Круглой ложкой-кохлеаром Змей взял улитку, острием на ручке выковырял моллюска из его раковины. М-да. Давненько он такого не едал! Каждый бы раз так завтракать. Хотя б через день. Вздохнув, Змей раздавил пустую ракушку, а то еще использует кто для заклятий.

19

Рыбный

соус.

Мальчик-раб прочел на лице у Луция, что гость наелся, и поднес серебряную миску с теплой водицей, по которой корабликами плавали лепестки цветов. Гладиатор ополоснул жирные пальцы и насухо вытер руки бахромчатой салфеткой. И приготовился слушать.

Сенатор неторопливо отвалился на ложе, подсунул под бок мягкий валик, поудобнее устроил руку на подушке. Сказал значительно:

– Есть дело.

– Я весь внимание.

Патрон посопел, ворохнулся, оглядываясь, и склонился к клиенту.

– Я получил интересные вести из Дакии, – негромко проговорил он. – Кое-кто, близкий к императору, думает, что лишь он один в курсе событий, однако новости – как вода, путь найдут… Короче. Тебе надо будет послушать один очень важный разговор…

– Всего-то? – скривился Луций.

Сенатор обнажил в улыбке ряд безупречных зубов.

– Разговор состоится сегодня вечером… – сказал он, выдержал паузу и добавил: – В доме Квинта Марция Турбона Фронтона Публиция Севера.

– Префекта претории? – Брови у гладиатора полезли на лоб.

– Именно. Только учти: Марций Турбон соберет у себя четырех преторианцев, искушенных в своем ремесле… Поэтому берегись – эти люди очень опасны!

Змей пренебрежительно хмыкнул.

– Еще неизвестно, – сказал он с оттенком надменности, – кто из нас опаснее.

– Четверка, – веско проговорил сенатор, – на днях вернулась из Египта, где прикончила самого Зухоса!

– Да неужто? – пробормотал Луций. – Вчера в цирке я уже слышал это имя…

– А о четырех консулярах слыхал?

– И что?

– Это тоже их работа!

– Да?

Луций Эльвий задумался.

– Ладно, – сказал он, будто делая одолжение, – поберегусь.

– Только постарайся не вляпаться никуда, ладно? Чтоб никаких драк и прочего… Мне очень нужно знать, чего там префект нарешает, понял? Сегодня же!

– Понял, патрон, – усмехнулся Змей. – Сегодня – так сегодня…

Дом Марция Турбона не поражал особой роскошью, хоть и занимал недурной участочек на Эсквилине, в богатеньких Каринах. С улицы только и видна была колоннада, окружающая дом, – всё пространство между колоннами и высокой оградой было загромождено пышной зеленью, которой позволяли расти как ей вздумается. И вот виноградные лозы густо заплели раскидистые платаны, а розовые кусты разрослись как подлесок, пряча от глаз белые чаши фонтанов и несколько одиноких статуй.

Солнце уже садилось за Яникульским холмом, когда Луций Эльвий появился у владений префекта претории. Сощурившись, он огляделся. Ломиться в ворота, пожалуй, не стоит. Наверняка там есть охрана, а связываться со стражниками не входило в планы Змея. Проникнуть надо тихо и незаметно. Он обратил внимание на соседний домус. Ограда между ним и особняком Марция Турбона была куда ниже внешней. Не раздумывая, гладиатор двинулся к домусу. Перелезть через решетчатые ворота было делом скорым. Правда, не вовремя подвернулся раб-привратник – завитый и напомаженный красавчик с томным выражением лица. Луций скользнул ему за спину и локтем обхватил шею. Красавчик сомлел и был уложен на травку. Когда очухается, вряд ли побежит докладывать хозяину о происшествии.