Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов

Костюкевич Дмитрий Геннадьевич

– Я подумаю.

– О. Это так великодушно, госпожа.

Он повторяет всё это, как заученную наизусть пьесу. Так и есть. Постановки влажных ночей. Его диалог с прошлым. Жестокий и прекрасный сон. Её утерянный голос, но сохранённые слова.

– Так тебя ждать к восьми?

– Непременно. Если вы разрешите поужинать с вами.

– Запрос принят. С удовольствием.

– Я люблю тебя, милая.

– Я должна тебе что-то сказать…

– Не сейчас, милая, дома. Давай дома.

– Хорошо.

– Я скоро…

Внезапно он начинает дрожать. Не так, как до этого, а дрожью хрупкой

догадки. Надежды.

– Бобо, девочка моя… послушай…

Тишина. А потом:

– Да?

Она слышит. Она не играет по сценарию. Это не запись, не мнемоспазм.

– Затвори окна во всём доме. И сейчас же уходи из гостиной… закрой дверь, намочи тряпки, одежду и затолкай в щели.

– Милый… что происходит?

– Слушай меня, слушай, пожалуйста. Сделай, как я говорю, и спускайся в подвал. Закутай лицо в какую-нибудь мокрую материю, несколько слоёв. Ты меня слышишь? Слышишь?

– Мне страшно, Брод. Зачем?

– Просто сделай, – он едва не срывается на крик. Облизывает сухие губы. – Я люблю тебя. И… скоро буду дома. Хорошо?

Он падает. Шлем ударяется о камень – в углу визира жёлтым вспыхивают индикаторы.

– Ты меня слышишь? Милая?! Бобо!

Вокруг – шум. Он утихает. Скатывается вниз шелестом.

Она его слышала. Она сделает. Ему чудится, что он расслышал: «Возвращайся скорее…»

Перед глазами тускло пульсирует пыльца на шляпке «гриба».

Он переворачивается на спину и смотрит на золотистые переливы игольчатых темпоральных всполохов, пронзающих антиэнтропийные вихри. Они играют в неведомые игры по неведомым законам в ветвях туманности Радужного Дерева.

Он будет ждать…

Он вернётся… и не будет поздно.

Где-то. Когда-то.

– Девочка моя, – произносит он.

*

Наблюдатель Красный-Три: «Первый день уборки перед открытием Портала №542. На Карнизе туманности Радужного Дерева найден боевой скафандр класса „Тьма“. Пустой. Наличия биологических тканей не обнаружено. Разложение исключено. Поверхностные повреждения панциря: 44%. Устройств, не относящихся к комплекту скафандра, одно: пластина э-ридера. Количество записей: 1».

Оператор форпоста в кубе 3010/2006/301: «Воспроизведите запись».

Наблюдатель Красный-Три: «Воспроизведение записи.

Бобо мертва, и в этой строчке грусть. Квадраты окон, арок полукружья. Такой мороз, что коль убьют, то пусть из огнестрельного оружья. Прощай, Бобо, прекрасная Бобо Слеза к лицу разрезанному сыру. Нам за тобой последовать слабо, но и стоять на месте не под силу».

*

Нет

такой истории, что была бы более ценной над другими.

Нет более важной и интересной.

Жизнь – рассказ, отложенный в ящик стола. И кто бы ни заглядывал туда, что бы ни дописывал, всегда остаются чистые листы и корректор.

Всегда.

Всегда есть возможность внести изменения, когда стрелки часов спешат в двух направлениях, а сами часы – всего лишь метрическая абстракция.

Я – сердце Радужного Дерева.

И я люблю читать. А иногда и писать.

Вас.

На льдине

Май

19 мая

Когда четырёхмоторный «Н-170», пробив облачность, сел на льдину, мы испытали неописуемую радость. Северный полюс! Здесь нам жить и работать.

В первую очередь установили радиостанцию, голос и уши экспедиции: взвели мачты, протянули между ними антенну, разбили палатку для радиста Жени Аппеля, потом палатки для жилья и гидрологических работ. Перезарядили аккумуляторы и оправили радиограмму на остров Рудольфа. Получили тёплый ответ.

Льдина хорошо подходит для полярной станции, выбрали место для будущего аэродрома.

Столько волнений, хлопот и впечатлений – не передать! А сколько всего предстоит: приятно осознавать, что изучение Центрального полярного бассейна окажет неоценимую службу советской науке.

20 мая

Передохнули, ранним утром продолжили обустраивать лагерь. Наладили мотор для зарядки аккумуляторных батарей, поставили кухонную и складские палатки, установили метеорологическую будку и теодолит, который позволит определять местоположение нашей дрейфующей льдины.

Спрятали жилую палатку за стенами из снежных кирпичей. По опыту знаем, без этого толстый брезент, между слоями которого проложен гагачий пух, будет продувать. Палатки максимально облегчены для удобства транспортировки – всего пятьдесят четыре килограмма вместе с кроватями.

Аппель принимал приветственные радиограммы, из Москвы нас поздравила правнучка полярного исследователя и мореплавателя Витуса Беринга. С Федей Кудряшовым весь день рубили лунку, чтобы определить толщину льда. Кудряшов держал пари, что меньше трёх метров, и проиграл: три метра двадцать сантиметров. Отлично: не пропадём!

К вечеру поднялась пурга, спряталось солнце.

21 мая

Начали возводить снежный домик для машинного отделения и радиостанции.

Как только проклёвывается солнце, Жора Тамахин занимается астрономическими наблюдениями. Погода противится: ветер, позёмка. Дрейф станции составляет без малого километр в час.

22 мая

Аппель продолжает радовать новостями: московский корреспондент «Нью-Йорк таймс» назвал наш перелёт и экспедицию «великолепными».