Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
– Про туфли забыл!
Верно. Зато подсказку принял.
– Вик…
– Никаких! Мой парень должен быть самым внимательным. Что у меня на ногах?
– Туфли.
Нет, не пройдёт, не прокатит…
– Какого цвета?
Всего семь вариантов. По идее. Палитра штука хитрая.
Никитос смотрел на меня волчонком, причём волчонком, соблюдающим пост по каким-то мазохистским причинам. Ему не терпелось к «машинкам».
– Всё, не могу говорить. С Никитосом гуляем. Целую.
Спускаясь по склону балки,
Мы затопали по широкой долине. К «Магазину железной жвачки».
– Дядим, хочу за пульмёт!
– Пулемёт, – поправил я.
Устроив его на шее, стал бочком продираться сквозь колючие кусты. Никитос вцепился в мои уши, словно в джойстики приставки, и расстреливал запятнанный ржавчиной пейзаж.
– Мусор впереди по правому борту! Огонь! По левому! Тух-тух-тух!..
– Эй, полегче. Не оборви… Вика домой не пустит.
– А ты их в конвертик положишь, тогда пустит.
Логика железная, как лом в конце балки.
Под ногами захрустела металлическая перхоть. Запахло машинным маслом и жжёной проводкой. Пожёванная бронетехника и прочий хлам вырастали по обе стороны ложбины, осыпаясь ко дну. Справа к склону привалилась танковая башня, раздавленная, словно каштан каблуком. Шершавую броню припудрил песок, из люка выглядывал ухватистый сорняк.
Мусор военного образца. Его приносило сюда из-за холмов невидимыми волнами, словно корабельные обломки к берегу. Так защищались Другие. От угрозы с земли.
А вот на ракеты никак не реагировали… гибли пачками вместе со своей обличающей архитектурой… почему?
– Дальше идёт пехота!
Я высадил мелкого десантника и полез следом, страхуя. Всё. На месте. Можно порезвиться.
Никитос уже прыгал на колесе бронетранспортёра, из которого сломанной костью торчала ось. Н-да, в нашем детстве такого не было.
Как и критикующей архитектуры.
Самыми забавными были Дома-Взяточники. Или тут дело в том, что они появились первыми?..
В одну ночь. Раз – и готово. Полюбуйтесь, люди! Вам это ничего не напоминает?
Архитекторы пришельцев, видимо, были счастливейшими… людь… ммм… гуманоидами. «Вязпунчиками», как говорит Никитос. Воплотить в жизнь такие проекты! Да у нас башня с круговым сегментом в поперечном сечении считается роскошью. Инвесторов сразу начинает трясти. Зачем вырезать из окружности кусок? Ведь можно использовать эти площади! Сколько встроенных помещений! Сколько торговых рядов! Квартир! Так что, давайте-давайте, подправьте проект, замкните основание в круг… и ещё парочку этажей сверху накиньте, сколько фундамент позволит…
У Других таких проблем не возникало. Они превратили здания в скульптуры и стали там жить. В
Увидеть бы их вживую, пока не…
Высоко-высоко треснул воздух, и на свалку упал плотный гул. Я сразу понял, что это. К такому быстро привыкаешь. Вот вам и «пока»… Споро на этот раз, и дня не прошло.
Никитос, забыв об обломке антенны, которую держал в руке, задрал курчавую голову и долго смотрел в небо, изгаженное косыми царапинами уходящих в закат ракет.
– Дядим, смотри какая крысота!
– Что это за слово? – Вполголоса сказал я. – Откуда взял? Есть красота, через «а».
– И крысота тоже есть. Правда-правда, Дядим!
Я хотел было возразить, уже открыл рот, да так и остался стоять, вглядываясь в сверкающие росчерки. Закат умирал неспешно, видимо, ожидая, когда оперённый металл сойдётся за холмами, перемешает в щебень смеющиеся дома Других и швырнёт ему в спутники сотню-другую душ. Так веселее на перевале…
Надо было спешить. До пустыря докатилась городская истерика – взахлёб причитала сирена. Пора. В подземку. Без Никитоса не пошёл бы, а с ним… Кто ж знает, когда пришельцы ответят, кулаком – не кирпичными шаржами… даже калека может швырнуть что-нибудь в ответ… просто обязан кинуть…
– Пойдём, мелочь.
Я посадил Никитоса на плечи, сделал два шага и, не сдержавшись, обернулся.
Далёкая кромка неба плевалась огнём. Жуткая картина, но в то же время влекущая, великолепная в этой смертельной палитре ярких красок.
Крысота. Хм… другого слова и не подберёшь.
В небо уходили чёрные столбы дыма. Хрипела сирена… Ха, а ведь задуматься-то – по себе стреляют, себя взрывают в пыль! Свои лица, свои повадки, свои грешки! Да ведь не только себя… не только…
– Дядим, опять под землю?
– Опять, – я облизал пересохшие губы и крепче сжал худые лодыжки крестника.
И, осторожно ступая по металлическому дёрну, стал спускаться на дно балки.
Вальс привычных витков
– Семьдесят четыре. Семьдесят четыре сантиметра, – сказал командир, когда Первый (бортинженер-1, согласно статусу) утвердился в мысли приготовить себе буррито. – Представляешь?
Бортинженер вскрыл упаковку и позволил одной пшеничной лепёшке выплыть наружу.