Дорога яви
Шрифт:
- Конечно. Может, прямо сейчас?
– предложила она.
Гьер кивнул и сел на траву, прислонившись спиной к дереву. Кела взяла несколько аккордов и запела длинную песню о двух отвесных скалах, что, покрытые снегом, стоят на самом краю земли, и о тоненьком мосте над пропастью, разделяющей их, и о двух влюбленных, встречавшихся на этом мосту, и о двух соперниках, сошедшихся на нем в смертельной схватке...
Песня закончилась, стихли последние аккорды.
- Спасибо, госпожа Кела, - прошептал Гьер.
Менестрелька насупилась.
-
- Трудно, - ответил Геьр с досадой в голосе.
– Простите.
Он сделал движение, чтобы подняться, но замер, поймав взгляд девушки. У той на глазах стояли слезы.
- Вы... Ты прекрасно поешь, Кела. Я очень благодарен тебе. Если я могу что-то сделать для... тебя...
Кела сделала над собой усилие и улыбнулась. Нужно было о чем-нибудь попросить его, о чем угодно, что заставит его остаться с ней хотя бы еще какое-то время. Может, пропросить его просто остаться - вот так, сразу, нпарямую?.. Нет, не пойдет. Кира же просила ее не торопиться. Теперь Кела понимала, почему. Почти понимала... Вроде бы.
Да, сложно рассуждать связно, когда в паре от тебя сидит парень, который тебе нравится... Очень нравится. А еще и вокруг - никого.
- Кира говорила, что ты владеешь магией. Покажи что-нибудь, пожалуйста, - Кела смутилась.
– Если тебе не трудно, конечно.
Гьер на мгновение погрустнел - словно какая-то тень пронеслась по его лицу. Но он быстро взял себя в руки.
- Мне не трудно. Тебе нравятся аммонии?
- А что это?
- Это большие мотыльки. Они обитают на изнанке нашего мира... Сейчас, я покажу.
Гьер устроился поудобнее, оперся локтями в колени, выставил руки перед собой. Вокруг уже сшущались сумерки, но даже в них было заметно, что между ладнями Гьера что-то колеблется, клубится, сворачивается. Сначала оно было просто темным, нечеткой формы. Но потом, вглядываясь во мрак, Кела сумела различить контуры больших фиолетовых крыльев - каждое размером с ее ладонь, словно вырезанное из бархата ночного неба - и толстенькое мохнатое тельце. У мотылька были блинные усики, и на конце каждого из них мерцала светящаяся точка. Мерцала ярко - отражения этих огоньков плясали в глазах Гьера. В темных, зачаровывающее-глубоких глазах...
Проявившись окончательно, мотылек двигал крыльями в воздухе, но при этом оставался на одном месте.
- А почему он не улетает?
– спросила сбитая с толку Кела.
- Потому что я его держу.
В самом деле, от пальцев Гьера протягивались едва различимые в сумраке нити. Они создавали вокруг мотылька что-то вроде сетки, образовывающей круглую клетку.
- Отпусти его, - попросила Кела.
- Тогда он исчезнет.
- Ну и пусть. Он очень красивый. Спасибо, что показал мне его. Теперь пусть летит.
Пальцы Гьера дрогнули, и мотылек рассеялся.
- Он, между прочим, хищник, - сказал Гьер.
– Видела огоньки на его усиках?
- Какое странное существо.
- На изнанке мира все такие.
- Я поняла уже.
- Ты была на изнанке?
– голос Гьера дрогнул.
- Ну, так...
– Кела замялась.
– Айри же оттуда. И Геос тоже. Он нам с Кирой показывал изнанку. А потом мы там еще раз были... То есть, два раза. Второй раз здесь, в Ленграде. Знаешь, тут есть такая улочка, она, кажется, совсем на изнанке расположена. Мы случайно туда забрели. Отлично пообедали, кстати.
Гьер с недоверием взглянул на менестрельку.
- Ты не обычная девушка, Кела.
Кела хмыкнула.
- Знаешь, ты тоже не очень-то обычный, - сказала она и тут же смутилась.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Прости меня, пожалуйста...
- Кела, ты меня не обидела. Но что ты имела в виду?
- Ну...
– Кела прислонилась спиной к стволу яблони, под которой сидела. В этот момент она почему-то почувствовала себя очень усталой: она устала думать над каждой своей фразой, устала предполагать, что придет в голову ее собеседнику... С Гьером было сложней, чем с Кирой. Что они там, в княжествах, все такие, что ли?..
- Пожалуйста, скажи мне, - попросил Гьер.
– Я... Я тоже не хочу тебя обижать. И если я что-то делаю не так...
О, как же сложно общаться двум людям, если больше всего они бояться обидеть дщруг друга!..
- Что, пойдешь и утопишься в колодце?
– выпалила менестрелька.
Гьер нахмурился.
- Почему именно в колодце?
- Ну, можешь и в речке, но, говорят, она здесь мелкая слишком для этого. Или не утопишься - повесишься, я не знаю... Гьер, ты... Ты владеешь магией, умеешь обращаться с оружием, все прекрасно к тебе относятся, а ты... Ты ведешь себя так, будто смертельно провинился перед всеми. Или я даже не знаю, что...
Она не договорила. Оборвала фразу на полуслове, отвернулась. Геос набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но Кела его опередила.
- Спорим, ты сейчас извинятьс будешь?
Гьер поперхнулся собственными словами - и вдруг рассмеялся. Не весело так рассмеялся, скорее горько. Он ведь и правда собирался извиниться.
- Я так и думала...
Кела поднялась. Гьер встал тоже. Надо было идти в дом... Только они стояли напротив друг друга, и никто не мог собраться с силами и уйти первым.
- Вы... Ты очень красивая, Кела, - сказал наконец Гьер.
– А я... Я всего лишь раб. Я собственность господина Крависа, отца Кирины. Понимаешь?
Кела долго смотрела в лицо юноши. Даже в сумраке было видно, как оно бледно и что на нем проступили алые пятна. Кела покачала головой. И чем это мешает твоей личной жизни?
– хотелось сказать ей. Но вместо этого она сказала другое.
- К тебе никто не относится как к рабу, Гьер, - сказала она.
– Кроме, пожалуй, тебя самого.