Дорогая эрцеллет, успокойся!
Шрифт:
Письмо отца рядом с примером почерка Алекса больше выглядело издевательством, причём весьма изощрённым, над читающим: строчки пытались забегать одна на другую и в конце сползали вниз, излишний наклон иногда заставлял заваливаться буквы, а иной раз характер неожиданно исчезал и всё письмо даже слегка приглаживалось в противоположную сторону. Написанное при этом всё же напоминало обилие игл и бисера, с определённой долей вкуса разложенных по бумаге. Его почерк мог быть красивым, и раньше точно таким был – в нём чувство прекрасного никуда не исчезло, и следы его остались. Но Алекс был прав – выписывал всё это маркиз Кардиф
Но разве хладнокровный сердцеед мог испытать что-то настолько разрушительное? Разочарование, крушение надежд – мог, но чтобы они были связаны с безответной любовью? Нет!
– Кто он? – вдруг подался к письму Алекс, склонившись как можно ниже. – Этому парню нужна помощь Пэмфроя. Причём срочно.
– Письмо старое, не видишь?
– Тогда какого чёрта ты разглядываешь его теперь? И в такое время?.. Так. Ты расскажешь мне всё или я!.. О, нет, это же…
Внезапно Алекс начал хохотать. Громко, оскорбительно, злорадно, с наслаждением – он только что понял, что жена не ностальгирует по прошлым отношениям с каким-нибудь мужчиной, а грустит по пропавшему папочке.
– Так это твой отец!.. – услышала Бриана.
– Ему было паршиво… – медленно проговорила она, протягивая руку к бумаге. – По-настоящему паршиво. Не до шуток.
– Мне тоже иногда так паршиво, – покачал головой Алекс. – Правда, только от того, что я состою в браке с тобой.
Бриана бросила на него безразличный взгляд.
– Я привыкла думать, что он не способен так убиваться из-за чего-либо и уж тем более не из-за женщины. Он терял крылья, оплакивал жён и сыновей, и скоро уже весьма бодренько тренировался и бегал на свидания. А теперь мне кажется… ох, я его совсем, совсем не знала!
– Думаю, всё не настолько плохо.
– Но он до сих пор не вернулся! Полвека прошло!
– Уверен, этому есть объяснение.
– Какое? – с долей возмущения воскликнула Бриана. – При всём его бесчестном поведении иной раз, он не мог бы позволить себе пропустить нападение перевёртышей на Клервинд!..
– Он мог сражаться в рядах ополчения, скажем, высветлив волосы, чтобы его случайно не узнали.
– …И сколько уже было отражено атак извне, а о нём или хоть ком-то необычно хорошо фехтующем не появлялось известий! Слухи о талантливых мечниках распространяются не быстро, но всё же!.. Если ты что-то знаешь, Алекс… – но едва она начала, как в глазах супруга возникло "то-самое-выражение-номер-три". Оно означало, что он знает, что ей будет неприятен его отказ говорить на эту тему и потому его высочеству соответственно не радостно отказывать ей. Но он, к сожалению, ничего не может сделать для улучшения ситуации, по тем причинам, которые ей уже не раз озвучивал, но она из упрямства не хотела их принять.
Алекс Санктуарий состоял в высшем совещательном органе планетарной империи и определял судьбы наравне с ясновидящим предком Брианы, Сапфиром Сильверстоуном, и с другими древнейшими пробуждёнными и их регентами, с командующими войсками, а так же лидерами перевёртышей и фитов. Если информация о Роджере Кардифе касается дел государственной важности,
– Сапфир не отпустит его в мир иной, дорогая, – уговаривающе-успокаивающим тоном начал Алекс, и его эрцеллет сомкнула веки, готовясь либо врезать, либо закрыть ещё и уши, потому что всё это она уже слышала. Слышала последним, прежде чем отступала в их прежних спорах. – Твой папочка "запасной вариант" старого принца на какой-то ужасный нежелательный пример дальнейшего развития событий.
А вот этого ещё не было произнесено вслух. Бриана тут же открыла глаза.
Однако подобная мысль витала в воздухе. Конечно, как-то неестественно, что лучший фехтовальщик крылатых, по слухам довольно задиристый, бесследно исчезает сразу после войны, когда у многих южан и северян ещё так много поводов для взаимной кровавой мести. И это при том, что именно тогда древнейшие решили построить крепкий и дружный единый мир.
– А то, что он сам сейчас в ужасной ситуации и его никто не ищет десятки лет, а потом собираются в один момент бездушно использовать – это как? Как это называется?!
– Если его сердце действительно разбито, как он написал, то мы ничем не сможем помочь ему. Да и… – Алекс осёкся, отвёл взгляд, задумался, прикусил губу.
Крылатая бы всё отдала за умение читать мысли. Но из принца не вытрясти правды. Принцы – не изнеженные мальчики, воспитанные в сознании долга перед страной. Нет, принцы этой империи – ветераны всех возможных битв. Ну, кроме принцев крови. Тем только битвы умов приходилось выдерживать.
– Все знают про переселение на другую планету. Может быть, он объявится до срока? – предположил Алекс, пока Бриана, демонстрируя потухший вид, обратно прятала письмо отца.
– Он не знает, на какую именно.
– И, потому, уж точно объявится.
– И, потому, уж точно погибнет, если он в ловушке или спит.
Пауза.
– Идём и ещё пару часов поспим? – предложил Алекс.
– Солнце уже трудится во всю, – несколько приврала Бриана, – а раз так, то и мне надо.
– И чем же ты будешь заниматься, эрцеллет-принцесса? – с насмешкой спросил человек.
– Если ты будешь спать, то у меня не будет выхода и придётся портить жизнь кому-то другому. Есть у тебя какие-нибудь другие планы на утро, кроме беспробудного сна в стиле богатого бездельника?
– Меня очень пугает то, что ты серьёзно говоришь это. Раньше мы, помнится, только шутили.
– И я раньше только шутила. Но сейчас мне не дали конфетку и я собираюсь…
– Я дал тебе конфетку! – заспорил Алекс. – Я сказал тебе, что Кардиф важен для Сапфира и он…
– Да-да. Только вот к этой мысли я и сама приходила раньше.
– Моё утверждение истинно, а значит, что твоя мысль перешла из категорий возможных заблуждений в ранг опорной аксиомы. Хвали меня, – и он развёл руки широко в стороны, как будто ждал, что его забросают лепестками благоуханных цветов.
– О, ну конечно, – мрачно признала Бриана и подошла, чтобы приникнуть и с деланным благоговением поцеловать куда придётся.
Она отошла, но он ещё стоял с поднятыми руками с тем же выражением лица.
– Тебя не проведёшь, – протянула крылатая и вернулась, чтобы посвятить ласкам больше времени и приложить больше усердия.