Дорогая Массимина
Шрифт:
Нагруженный Грегорио спрыгнул с последней ступеньки винтовой лестницы. Маленький пьедестал нестерпимо резал глаза своей наготой. Как и неимоверно раздувшаяся папка. Какой же он болван! Моррис жег взглядом пьедестал, напрашиваясь на худшее. Но Грегорио уже скользил с «другом» по заснеженным склонам Кортины, элегантно лавируя в лощинах, ловко огибая начинающих неумех. А может, он никогда и не замечал статуэтку? От волнения тело Морриса покрылось саднящими мурашками, по спине стекал пот. Обтянутые брюками ягодицы плотно слиплись.
– Дай мне хотя бы лыжные палки.
– Bene, grazie. [24]
Они
24
Хорошо, спасибо (итал.)
Отец Грегорио заканчивал складывать вещи в «мерседес», стоявший на углу улицы Фама.
– Buona sera, Signore, Signora.
– Buona sera, Morees! Come sta? Tutto bene, il lavoro?
– Grazie, grazie, [25] – благодарно улыбнулся Грегорио, когда Моррис положил лыжные палки на верхний багажник, рядом с остальными вещами.
– Вы как-нибудь должны поехать с нами, – сказала синьора, снисходительно глянув на учителя.
25
– Добрый вечер, синьор, синьора. – Добрый вечер, Морри-ис! Как дела? Все хорошо с работой? – Спасибо, спасибо (итал.).
Ее лицо под копной крашеных светлых волос выглядело до нелепости молодым, – видимо, от всех эти мазей и кремов, подумал Моррис отстраненно и заглянул в раскрытую папку, на дне которой бронза отсвечивала тусклыми предательскими бликами. Их мог увидеть кто угодно.
– Боюсь, я не умею кататься на лыжах.
– Грегорио вас научит.
– Sн, sн, – подтвердил мальчик. Он был выше Морриса и смотрел сверху вниз, обнажив в улыбке крупные белые зубы.
– Вы очень нравитесь Грегорио, – сказал отец семейства с таким видом, словно облагодетельствовал Морриса невероятным комплиментом. – Нам бы очень хотелось, чтобы вы поехали с нами.
– Как-нибудь непременно, – вежливо отозвался Моррис.
Как же, пригласят его, дождешься.
Глава пятая
Следующим вечером Моррис быстро миновал улицу Портоне Борсари, свернул на улицу Фама, потом на улицу Эмилей и оказался перед большими дубовыми воротами. В палаццо, кроме семейства Грегорио, обитало еще несколько жильцов. Близилась полночь. Он нажал на первый попавшийся звонок. Famiglia Zane. [26]
26
Семья Дзане (итал.)
Через несколько мгновений из динамика домофона раздался треск.
– Chi а?
Это штуковина безбожно искажает голос, лишает его всякой индивидуальности…
– Sono Gregorio, Signora. [27]
– Va bene, [28] – с явным раздражением ответил женский голос, но через мгновение ворота зажужжали и открылись, Моррис решительно скользнул во двор. В конце концов, Грегорио – сын хозяина дома.
27
Это Грегорио, синьора (итал.)
28
Ладно (итал.)
Он мог подняться прямо к двери, ведущей в апартаменты семьи Грегорио, но из-за сигнализации в том не было никакого смысла. Вместо этого Моррис нырнул в крошечный внутренний дворик, где в центре умолкшего фонтана резвились вечно жизнерадостные, но на сей раз совершенно сухие фавны, и присел на край огромной каменной чаши. Полночь. Воздух полнился трезвоном многочисленных городских часов. Ночь выдалась тусклой, темный воздух внутреннего дворика на вкус был рыхлым и влажным. Моррис цепким взглядом обвел стены, заросшие виноградом и глицинией до самого верха. Растения нехотя расступались лишь у оконных ниш, две из которых были освещены.
Ничего не оставалось, как только ждать.
Моррис сидел на каменном бортике, время от времени ерзая от холода. Полчаса, час… Он не испытывал никакой скуки – одно лишь пьянящее возбуждение. Ему пришло в голову, что за все годы унылой учебы и последующего убогого репетиторства, не говоря уж о том проклятом времени, когда приходилось обивать пороги в поисках работы, он впервые утруждает себя ради самой настоящей и конкретной выгоды (если, конечно, не считать происшествия с папкой от «Гуччи»), и занятие это оказалось удивительно легким и приятным. И куда более увлекательным, чем гнуть спину за смехотворную плату.
Возможно, в конечном счете вопрос заключается в том, как ты проводишь время. Главное – не чувствовать себя полным идиотом. Он и прежде об этом думал. Если тебе не позволяют добраться до денег честным и благородным путем или, на худой конец, через женитьбу, то воровство – не такой уж дурной и трудный способ добыть то, что тебе полагается по праву. Все дело лишь в умении не зевать и в ощущении, что ты противостоишь подлому и жестокому миру, которое нередко возникало у него в школьные годы.
И суть даже не в деньгах, а в образе жизни. Продолжать ли год за годом тянуть лямку, изводя себя ненавистным репетиторством, считая каждую лиру, кутаясь зимой в одеяла, обрекая себя на муки общественного транспорта, на вечную зависть, тогда как остальные роскошествуют как короли – исключительно по прихоти судьбы. Разве мир способен предложить ему альтернативу или совет? Как проводить время, на что тратить драгоценную жизнь… Народная мудрость («не вешать нос», «без труда не вытащишь и рыбку из пруда» и прочая ахинея) предлагает лишь тупое и бессмысленное забвение…
Если они не могут ничего предложить тебе, тогда ты подкинешь им пищу для размышлений.
В час пятнадцать погасло последнее окно, и внутренний дворик погрузился в глубокую тьму. Возможно, стоило подождать чуть подольше, но Моррис начинал всерьез замерзать, кроме того – его жгло желание действовать. Хватит! Зад у него окоченел, губы пересохли, кишечник бунтовал – такой нервозности Моррис не испытывал с ранней юности, когда сдавал экзамены. Его снедали возбуждение и страх. Следующие несколько минут решат все. А ведь он всегда отлично чувствовал себя именно в критических ситуациях.