Дорогая, успокойся, я – безработный!

Афонский Игорь

– Так что так. В бордель я его не поведу, этому мне незачем его учить, это вообще не то, чему в жизни отец должен учить своего сына. Другие пусть научат, да, согласен, мир не без добрых людей. Но Земля она круглая, грязь – она слетит как-то в кювет, и не будет пачкать ноги. А сын сам пусть разберется, кто ему товарищ, и кто действительно находится на его стороне. А если не звонит, то, видно, мало его воспитывал, не привил ему необходимые навыки. Хоть матери звонит, и то спасибо. Потом, когда поймет, будет поздно.

– Опять ты за свое, хватит хандрить.

– Знаешь, еще один случай из жизни вспомнил. У меня был

отчим. Он как-то из колхоза привез целый портфель парного мяса. Времена были такие, что в магазине только суповые наборы можно было достать, а нормальных продуктов просто не было. Они с приятелем шабашили где-то в пригороде. Раньше очень трудно было с работой, шабашников всех на учет ставили. Но не в том дело. Сам факт, что мужик привез домой мясо. Они там, вероятно, скот забивали. Сам этот факт стал ключевым моментом. Это я точно запомнил. Сейчас я всегда дома морозильник забивал хорошим мясом. Помнится, что в Пусане постоянно брал мясо.

Покупал такой мороженый блок свинины и привозил домой. А потом перестал. И знаешь, что случилось?

– Что? Мясо закончилось?

– Нет, в морозильнике нашего холодильника появилась рыба. Да, вот такой феномен, необъяснимый. Мясо мужик несет в семью, чтобы накормить детей. Как добытчик, как волк. А дети растут, и это воспринимают как должное. Они со временем перестают это видеть, слушают не то, что следует слышать. Опять же, нет времени заниматься воспитанием.

– Да как воспитывать? Сын пришел, в телефон уперся и доволен. Или в машину сел и уехал по своим делам. Ему, видите ли, некогда к отцу заехать, забрать его в город.

– Да, конечно. Возможно, что воспитывать не получилось. Что-то передать, очевидно, тоже не получится. Никому мы не нужны со своими советами, сейчас гугл все поможет решить за родителей. Наши слова воспринимаются как очередное нытье, а этого, поверь, никто не любит. А между тем именно разговор – это связующее звено. Я дочь спрашиваю:

«Как дела?» Она удивленно так смотрит на меня. Ну что это папе от нее нужно? Ей не понять, что она за последние полгода о себе сама мне ничего никогда не рассказала. А я догадаться сам не могу, не обладаю такими телепатическими способностями, такими возможностями. Ну, спрошу у жены по телефону, как, мол. И что я услышу? Мол, ничего. Мол, все хорошо, все по-прежнему. А как это, по-прежнему? Объясните доходчиво. И тут на той стороне начинается рассказ, который никогда не стоит прерывать и следует выслушать внимательно.

– Так в чем суть?

– Суть в том, что общение – это те же самые семейные отношения, которые следует закладывать с детства. Нужно не только спрашивать, но и слушать.

– Это все так, но взрослого ребенка уже не перевоспитаешь.

– А не нужно перевоспитывать. Заметь, раньше в крестьянских семьях с детства дети работали. Родители пахали, а дети помогали по хозяйству, и ничего, прекрасно себя чувствовали в единстве с матушкой природой.

– Ну, это было раньше.

– А сегодня, посуду не заставишь помыть. А если заставишь, то будешь как враг народа. Поэтому, заставлять не нужно.

– А как научить?

– Они должны были сами научиться, когда что-то делаешь. Должны помогать. Но, увы, что-то не научились.

– Сам говоришь: помогать. Так тебе кто-то помогает дома?

– Нет, не скажу, что кто-то помогает. Свои обязанности

они выполняют. Уже все не так запущенно. Помнишь, я свою первую квартиру купил не сразу. И только потом понял, как это здорово, иметь свою хату. Не то чтобы мне с мамой было плохо жить, нет. Но это была моя собственная жилплощадь. Я сам готовил, сам убирал. Впрочем, я с раннего детства все сам убирал, меня так приучили. Не знаю, хорошо это или плохо.

Жаловаться сейчас уже поздно, но жаловаться – это вообще грех.

– Вот именно, теперь не скули. Ничего уже не изменишь, и не так оно все плохо.

– Конечно, не плохо. А я ведь хотел как лучше, а получается, что я все время только и делаю, что морально пилю их.

– А ты купи себе квартиру и живи спокойно, отдельно, как Леха.

– Если бы так это было легко. А дэньги где?

– Заработаешь, еще время есть.

– Конечно, заработаю. До самой могилы буду пахать, выплачивать, а зачем? Впрочем, повторяю, это не само решение. Это опять уход от основной проблемы, побег в сторону. Нам следовало давно помириться с женой и купить нормальную большую квартиру, а мы этого не сделали. Я после своей травмы вообще мог потерять работу. Поэтому надеяться на кредит, связываться с банковскими ссудами было крайне сложно. А теперь поздно.

– Ничего не поздно. Поднакопи, потом в крае возьми отдельную квартиру. Там ценник не такой конский, как в городе.

– Это тоже уход от проблемы. Хотя, так я смог бы показать, что можно сделать, если сильно захотеть.

О Владимире Семеновиче Высоцком

В чистом поле васильки, дальняя дорога,

Сердце бьется от тоски, а в душе тревога…

– Странное дело, я со многими текстами песен Владимира Семеновича с детства знаком.

– Каким образом?

– Магнитофон с его записями дома постоянно крутили, вот оно все где-то в подкорке и осталось у меня. Я очень многие вещи помню из его творчества. Не вдаваясь в подробности, к какому периоду тот или иной цикл относится, но многое теперь узнается.

– А как ты вообще можешь отличать творческие циклы?

– Тут все просто. Помнишь, были выпущены альбомы пластинок, они там почти все по циклам расписаны. А что касается магнитофонных записей, то они обычно имелись в самом распространенном варианте. Циклы часто ведутся по временным периодам. Ранние, поздние, неопубликованные.

– Сегодня песни Высоцкого мало исполняют. Это, наверное, не выгодно.

– Не знаю. Переделывать его вещи и исполнять, это выгодно, а вот просто транслировать получается невыгодно.

– Сегодня нет медийных программ такого формата, которым его тексты могли стопроцентно отвечать. Сам посуди, Высоцкий неординарен, не однороден.

– Он, прежде всего, патриот.

– Он диссидент в душе. Противник строя. Ярый пропагандист того, что мешало жить, дышать.

– А еще он наркоман.