Дорогая женщина
Шрифт:
— Легко.
Он едва сдержал смех. Легко? Незнакомый грузовик с механической коробкой передач, тесный двор, узкая улица...
Хотелось бы ему на это посмотреть. Но Боб откажется выдать ключи. Пит убил бы его, если бы хоть царапина появилась на кузове его любимца.
— Пит на это вряд ли согласится. Ведь эта машина — его гордость и радость.
— Тогда зачем вы завели об этом разговор?
Откровенный вопрос. Действительно, зачем?
Дэниел секунду изучал красивое лицо.
Подбородок ее
Израненная.
Он понял это, потому что почувствовал ее боль. Между людьми, познавшими страдание, всегда возникает безмолвная связь.
Дэниел покачал головой. Сходство двух душ, которые знают, что жизнь не совершенна. И никогда не сможет быть таковой. Каким-то необъяснимым образом он знал, что сидящая рядом с ним изысканно одетая блондинка понимает это.
— Если уж мы сидим здесь и ждем, не принести ли мне кофе?
— Нет. — И тут же, чтобы сгладить свою резкость, она добавила: — Я не хочу пить, а себе кофе вы, конечно, можете принести, если уж решили нянчиться со мной.
– Она встала и топнула ногой.
Взгляд Дэниела скользнул, по ее замшевой туфельке, подметил нетерпеливое движение ноги.
— Я лучше посижу с вами.
— Давно ли вы знаете мою бабушку?
Этот вопрос удивил его. Он пожал плечами.
— Несколько лет...
Он снова взглянул на ее лицо. Какие проблемы у этой красивой женщины? Что-то таилось в ее душе, и что-то прорывалось наружу. Может быть, она страдает какой-то зависимостью? Может быть, Маргарет заполнила брешь, оставленную ее семьей?
— Маргарет пытается помочь другим, — сказал он медленно. — И люди любят ее за это.
Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица.
— Где же Боб?
— Он появится, как только найдет Пита.
Она резко повернула голову, и ее длинные хрустальные сережки качнулись.
— Он должен быть здесь!
Дэниел почувствовал, как поднялись уголки его губ. Неблагоразумие и избалованность — вот как можно было охарактеризовать поведение Фреи Энтони.
Так вела себя его дочь, когда он запрещал ей что-либо. Но Миа всего пятнадцать, а этой женщине — под тридцать...
О, черт! Мысль о дочери заставила Дэниела потянуться в карман за телефоном. Он забыл его снова включить, а это означало, что из школы ему могли не дозвониться...
Прошло немногим больше трех лет после смерти Анны, и сейчас ему особенно ее не хватало. Анна знала бы, что делать. Она смогла бы по душам поговорить с дочерью. И Миа не вела бы себя так, если бы ее мать была жива...
Дэниел прикрыл глаза. Ничего не поделаешь. Ведь он не в силах был ничего изменить...
На
Он поднял глаза. Им овладело дурное предчувствие, и Дэниел обхватил рукой затылок.
— Неприятности?
Он повернулся.
— Мне надо пойти позвонить. — Холодный ветер растрепал ее светлые локоны. Он действительно не хотел оставлять ее здесь одну — бог знает, сколько еще придется ждать! Дэниел поколебался, но беспокойство о дочери взяло верх. — Извините, мне действительно надо...
— Ничего страшного.
Он приподнял в руке трубку.
— Звонили из школы моей дочери...
— Ничего страшного, — повторила она, и в первый раз ее взгляд утратил жесткость.
Такая разительная перемена мигом разрушила все его предубеждения.
— Раз уж я должна дождаться Пита, то дождусь.
Дэниел взглянул в ее глаза, пытаясь разгадать причину такой метаморфозы.
– Я...
— Увидимся в пять, — она не дала ему договорить и, повернувшись, снова неловко уселась на выступ стены.
— Спасибо.
Фрея села в автомобиль, достала из бардачка бальзам для губ.
Ничего из того, что запланировано на сегодня, сделано не было.
Она поняла только две вещи. Первая — Дэниел Рамси был человеком, который пытался организовать в городе нечто вроде аукциона старых вещей. И вторая — есть ли в Лондоне такие мужчины, которые готовы бросить все, когда звонят из школы по поводу их дочери?
Впрочем, это ее не должно беспокоить.
Она громко хлопнула дверкой бардачка. Это все потому, что здесь дурацкое место! В Феллингэме все всегда идет наперекосяк.
Пит, водитель белого грузовика, прошел мимо ее машины, бросив на Фрею лишь мимолетный взгляд. Несомненно, это утро значительно пополнит список ее предполагаемых недостатков. Только в этом случае вины ее совсем нет.
Фрея закусила губу. Почему она решила, что приезд сюда — это хорошая идея? Она подумала, что ее присутствие, возможно, подействует на отца. Теперь ей надо было доказать нечто — хотя бы самой себе. И она не побежит обратно в Лондон, поджавши хвост, только потому, что ее здесь не любят.
Возвращение в Феллингэм разбередило в ней прежние чувства. Она и представить себе не могла, что подобное произойдет через двенадцать лет. С таким трудом обретенное душевное равновесие рушилось.
Утверждение, что не надо хранить в себе гнев,больше не имело никакого смысла. Да и какое значение это имеет, если ты на самом деле испытываешь этот гнев? А она злилась — действительно злилась! А как насчет того, что не надо позволять твоему прошлому определять твое будущее?Так говорила ее психотерапевт.