Дороги товарищей

Логинов Виктор Николаевич

— Аркадий, скажи мне, пожалуйста, скажи, милый, дорогой, умоляю тебя, скажи, — взмолилась Женя, — ты прежний или ты?.. Ну, скажи, только правду!

— А ты?

— Да прежняя я, прежняя!

— Я тоже, Женя, но об этом не будем. Я тебе верю. А ты ни о чем не спрашивай.

— Ах, какой ты молодец, мой любимый Аркаша! — прошептала Женя, прижимаясь к плечу Аркадия. — И какая я была дура, что подозревала тебя!..

— Не будем, Женя, молчи. Как ты попала в управу?

— Долго рассказывать, но… в

общем, мать заставила. Да я хочу сбежать, я недолго здесь проработаю!

— Ни в коем случае! Оставайся на месте.

— Это приказ?

— Если хочешь — да.

— Ах, Аркаша! — Женя потерлась щекой об его плечо. — Как я счастлива! Только бы не заплакать!..

— Заплакать мне тоже хочется, но, понимаешь, времени нет, — с трудом выговорил Аркадий. — Завтра Дорош принесет на подпись Копецкому списки на арест. Если бы ты могла снять копию!

— А если нельзя?

— Тогда… Слушай: как только Копецкий уедет на совещание, ты подашь мне знак в окно, и я войду. Списки к этому времени должны быть у бургомистра. Мы на месте решим, что сделать.

— А если он запрет списки в сейф?

— Тем хуже для него, — помолчав, сказал Аркадий. — Я вынужден буду пойти на крайний шаг. Людей надо спасать, и я спасу их, даже если сам погибну!

— Аркаша!..

На прощанье Юков сказал Женьке:

— Теперь мне веселее жить. И помни: все, что ты узнала, большая тайна.

Вечером Аркадий попросил Дороша, чтобы о гибели отца не сообщали матери.

— Она не перенесет этого, — сказал он. — Отца надо похоронить тихо, незаметно.

— Сделаем.

Аркадий проиграл Дорошу половину оккупационных марок, и тот был доволен.

Ночь Аркадий почти не спал. Он не стал ни о чем говорить матери, только намекнул, что если он отлучится денька на два, на три, пусть она не беспокоится.

В половине девятого он занял условленное место вблизи управы. Женька должна была прийти ровно в девять, но часы на углу улицы уже показывали десять минут десятого, а ее все не было.

Аркадий видел, как прошел в управу с папкой в руках Дорош. Через пять минут начальник полиции вышел без папки. А Женьки все не было.

Без десяти десять Аркадий сам направился к подъезду управы. Ждать больше нельзя. Бургомистр мог подписать списки и вернуть Дорошу для исполнения. Дорош тотчас же передаст списки оккупантам: в этом Аркадий был убежден. Юков должен был действовать сам. Он решил добыть списки силой оружия.

Он уже подходил к подъезду, когда из-за угла появилась Женька. На ней лица не было. Но Аркадий, как ни в чем не бывало, поклонился и сказал:

— Доброе утро, фрейлейн Евгения!

В руках у Женьки было что-то завернуто в газету.

— Я убью бургомистра! — прошептала Женька.

Тогда Аркадий взял у нее сверток и опять любезно раскланялся:

— Благодарю вас за

книгу, фрейлейн Евгения!

В свертке был пистолет — это Аркадий сразу почувствовал. Хорошо, что никого поблизости не было! Аркадий сумел шепнуть ей:

— Ты могла бы все испортить! Я жду знака! Жду знака!

Он еще раз поклонился и пошел назад.

Через десять минут после этого к подъезду подкатила машина. Копецкий вышел на крыльцо, сел в машину, и автомобиль рванулся по улице мимо Аркадия.

Сняв кепку, Аркадий поклонился бургомистру. Копецкий дружески махнул ему рукой.

И почти тотчас же Аркадий увидел в окне второго этажа Женьку. Она звала его. Можно было входить.

Аркадий кивнул и неторопливо зашагал к подъезду. Сверток с пистолетом он сунул в карман пиджака.

В приемной Женька была одна.

На вопрос Аркадия, что случилось, она молча протянула записку. Аркадий пробежал ее глазами:

«Женя, прощай! Я не вернусь: окружен эсэсовцами. Подлое предательство стоит мне жизни…»

Аркадий понял, какое горе обрушилось на Женьку. Но соболезновать было некогда. Некогда было даже обнять Женьку и молча постоять с ней минутку.

— Крепись! — прошептал Аркадий. — Ты видела списки?

— Они на столе. Лежат на столе. Он оставил их на столе! — зашептала Женька. — Он сказал, что позвонит, как закончится совещание. Вот блокнот, карандаши! Я никого не пущу в кабинет, а если без звонка вернется он, я брошусь к нему и заплачу, ты услышишь! Я скажу, что узнала о гибели отца, я задержу его на время! А ты спрячешься в комнате… там есть комната для отдыха… под кровать или куда-нибудь. Спеши, Аркадий: в списке больше трехсот человек!

— Все понятно, Женя! — Аркадий, поцеловал Женьку в губы и захлопнул за собой дверь кабинета Копецкого.

Бургомистр вернулся в третьем часу дня.

Он просмотрел списки, лежащие на столе, и, не подписав их, сунул в сейф.

— Завтра у нас воскресенье, — сказал он Жене. — Делами займемся в понедельник. Приглашаю вас завтра на чашку чая, Евгения Львовна. Вас и уважаемую Марью Ивановну.

ТРЕТЬЯ ПЕСНЬ ОБ АРКАДИИ ЮКОВЕ

О Родине — самое заветное слово. О Родине и о верном сыне ее — комсомольце Аркадии Юкове.

Здравствуй, Родина! Здравствуй, драгоценная советская земля, умытая росой, облитая красным солнцем!

Здравствуй, Аркадий, бесценный дружок! Здравствуй ныне, завтра и во веки веков!

Миллионы годов светит солнце и будет согревать все живое еще миллионы лет.

Миллионы лет — цвести травам, шуметь листве, журчать ручьям и греметь водопадам. Жить человеку, мять травы человеку, любить человеку, созидать человеку — миллионы, миллионы лет — завидней участи нет и не будет на белом свете!