Дороги товарищей
Шрифт:
— Ладно, отдышаться надо, — сказал Аркадий.
Чуть пошатываясь, он вышел на улицу.
Ненависть, сухая, как порох, жгла его сердце.
С ненавистью глядел он на оккупантов, на полицаев, снующих возле подъезда.
Ненависть, ненависть!
Он ненавидел — и с ним заодно ненавидело небо, ненавидело солнце, стены домов, окна, деревья, роняющие листву, воздух ненавидел так же страстно и горячо, как и он!..
Мир требовательно говорил: «Мстить, мстить, мстить!»
А самой лучшей местью сейчас было —
Но как их вырвать из рук врага?
Аркадий забрел в сквер и сел в уединении.
В этом сквере он сидел после того, как впервые узнал, что ему придется выдавать себя за пособника оккупантов.
Трудно тогда ему было, но он встал и, как солдат, пошел вперед, пошел вперед на зов Родины, по приказу своего сердца, пошел и еще ни разу не оступился.
Бывало, вел себя чуть-чуть по-мальчишески. Впадал в короткое, как солнечный перегрев, отчаяние. Ощущал что-то похожее на страх. Но ни разу еще не оступился, потому что были рядом свои, советские люди. Они поддерживали его, советовали и учили. А теперь Аркадий остался один.
Верных людей было много в городе, но он не знал, в какую дверь стучаться. Он оказался в пустоте, и это было самое страшное для человека, работающего в подполье.
Сидя в сквере, Аркадий понял, что наступал час решающего испытания. Все, что сделано раньше, было только подготовкой к главному сражению. Сражение еще впереди. Достанет он списки — и сражение выиграно. Недаром же Настасья Кирилловна сказала: «…получен приказ: во что бы то ни стало добыть список. Это самое важное. Если список мы получим, можешь считать, что ты сделал все». Но как, как вырвать этот документ из рук врага?
И тут Аркадий вспомнил о Женьке Румянцевой. Ленка сказала, что Румянцева оформилась секретаршей к бургомистру. А именно к бургомистру попадут завтра списки.
Аркадий понял, что здесь — верный путь к успеху.
Не нужно ни подкупать Ленку, ни уничтожать Дороша. Взять списки прямо из кабинета Копецкого. Какое-то время они пролежат у него на столе. Аркадий изучил его кабинет. Как только Женька подаст ему знак, он войдет к Копецкому и под страхом смерти заставит отдать списки. Может даже случиться так, что Копецкий на минутку покинет кабинет…
Возникло много вариантов, и все следовало продумать.
Но прежде нужно поговорить с Женькой.
За пять минут до конца рабочего дня Аркадий поднялся в приемную Копецкого. В комнате никого не было. Аркадий подошел к двери в кабинет.
— …ваши обязанности, как видите, не столь многочисленны, Евгения Львовна, — услыхал он голос Копецкого. — Лучшей синекуры и ожидать трудно в наши грозные дни. Обязанности ваши скорее символические, чем практические.
— Не понимаю, чем я обязана вашему такому… ну, такой заботе обо мне? — спросила Женька.
— Я вам скажу. Но после, после.
— Завтра мне приходить к девяти?
— Я думаю. Кстати, завтра в десять у меня совещание в комендатуре. Вам придется отвечать на телефонные звонки. Отвечайте мило, любезно. Я хочу, чтобы в городской управе всех встречали мило и любезно.
«Вот гад! — подумал Аркадий. — Еще под любезность маскируется!»
Выйдя из кабинета Копецкого, Женька увидела Аркадия и отшатнулась. Но уже в следующее мгновение она рывком отодвинула стул возле своего стола, и Аркадий заметил, как зло дернулась у нее верхняя губа.
— Вам кого? — резко спросила она.
— Здравствуй, Женечка! — ласково сказал Аркадий.
— Я спрашиваю, кого вам?
— Мне сказали, что в этой управе всех встречают мило и любезно. Разве на меня это правило не распространяется? — с улыбкой спросил Аркадий.
— Ах, будьте любезны! — с сарказмом воскликнула Женька. — К кому вы пожаловали?
— К вам, фрейлейн Евгения, — сказал Аркадий.
— Ошиблись адресом, герр Юков!
— Ну почему же? Адрес правильный, — усмехнулся Аркадий, радуясь, что она так враждебно встречает его.
— Здесь же не полиция, — заметила Женька.
— Это все равно. Я провожу тебя. — Аркадий встал, собираясь выйти. — Есть разговор. Жду внизу.
— Хорошо, — одними губами прошептала Женька.
Через десять минут она вышла из подъезда здания и, оглянувшись по сторонам, медленно направилась в сторону своего дома. Аркадий появился из-за угла и подхватил ее под руку.
— Вот как мы теперь, фрейлейн Евгения, — громко сказал он.
— Удивляюсь, герр Юков. Раньше за вами этого не замечалось.
— Раньше вы тоже не появлялись в будний день такой расфуфыренной, — продолжал Аркадий. — Туфли на высоком каблучке, шелковое платье…
— Ты пришел, чтобы издеваться надо мной? — с обидой спросила Женька.
— Отойдем подальше, — шепнул Аркадий. — Делай вид, что мы флиртуем.
— Не то настроение, — прошептала Женька. — Мне не до флирта. Что ты хочешь — говори. Ты правда работаешь в полиции?
— А ты правда — в управе секретаршей у бургомистра?
— Ну — правда! — почти крикнула Женька.
— Я — тоже правда, — примирительно заметил Аркадий. — Ты добровольно пошла работать?
— А ты?
— Я в силу обстоятельств.
— Я тоже.
— Вот и отлично, — сказал Аркадий.
— Ну и что?
— Ты меня не продашь? — спросил Аркадий.
— Ты — изверг! — Женька вырвала руку и зашагала так быстро, что Аркадий сразу отстал.
Но он нагнал ее и снова взял под руку.
— Слушай, — сказал он. — Один человек просил оказать ему услугу.
— Кто он?
— Я думаю, партизан.