Дороги в неизвестность (сборник)

Лернер Марик Н

– Это кто, парочка? – подозрительно спросила Черепаха.

– Захочешь, догадаешься. Я верю в твой ум. Давай дальше.

– Живой только может, да он не захочет, а Койот не может, – начала она тут же прикидывать.

– Не отвлекайся.

– Ну, рассказала я ему про тяжелое детство, семью и жизнь в глубинке, как договаривались. Нормально так съел, даже не заинтересовался подробностями. Когда сказала, что появятся еще и другие, только отмахнулся. Сразу в сумку залез, чуть ли не с ногами, и думал исключительно о том, как бы себе что-то по дешевке отхватить. Очень ему не нравится, что если мало предложить, могут к Кулаку пойти.

Хорошей жизни хочется, что-то там в Городе не так пошло, и здесь вроде как ссылка. Я всерьез лезть ему в голову опасалась, все больше по краям, самое яркое сканировала.

Я погладил ее по голове. Черепаха пихнула меня в бок, так что я чуть не упал.

– И чем я, интересно, хуже, чем Койот?

– Ты лучше, – серьезно ответил я. – Только в другом. Давай продолжай, не отвлекайся, а то начну выяснять подчиненность.

– Без разговоров зарегистрировал, – она показала жизняк. – Найденыш тоже получил свой. Палец туда, палец сюда, ничего он не знает и не делает, все заранее подготовлено. Это не имеет никакого отношения к нормальной силе. Там стоит какая-то, – она запнулась, – машина, в ней уже заготовки с полным набором, надо только имя вписать. Заготовки делал Мастер, а не этот никчемный анх. Я твой видела, но думала, что на месте клепают. А это общий стандарт. Работа очень сложная, не столько по количеству силы, сколько тонкая, но если взять полуфабрикат, никаких проблем.

– Пока ничего не делать и тем более не грабить!

– Да знаю я… Сидим тихо, потом в поход. Когда вернемся, будем думать. Пока вживаться и смотреть по сторонам. Лишнего не болтать, на неудобные вопросы рассказывать про тяжелое детство и отсутствие школы.

– А как тебе вообще? – я развел руками.

– Да пока не понятно, слишком много всего. Интересно, но жить здесь долго трудно.

– Почему?

– А как охотиться? Хоть раз в три месяца надо перекинуться, реже уже проблемы. И что я здесь, буду по улице бегать и коров резать? Застрелят, и правильно сделают. Домашний скот не для охоты, а дикий вы весь распугали. Слишком много народа на одном месте.

– Это ты еще не видела, что такое много… Завтра пойдем к Борису, я тебе с ним познакомлю, глянь на него внимательно. И заодно он нам покажет, а ты посмотришь, что там у него есть такого, назначения чего он не знает, а на равнинах ценится. Только ты думай что говоришь, а то может нам и самим пригодиться. Врать не надо, но не надо и хватать какой-нибудь «Замедлитель времени» и прижимать к себе с радостным криком.

– Ты поучи наездника, как коня выбирать, – пренебрежительно заявила она и опять пихнула локтем в бок, так что я все-таки свалился на пол.

– Да, – вспомнил я, – а как ты на собак реагируешь?

– Это вот на этих мелких тварей? – с презрением спросила Черепаха. – Ты лучше спроси, как они на меня реагируют, – захихикала она.

– Что вы тут так долго? – спросила Лена, заходя в конюшню. – Пойдем, ужинать пора.

– А Рафика ждать не будем?

– Он еще не скоро вернется. Пока всех соберет, пока с ними обсудит…

Мы поднялись и, отряхиваясь от сена, стали собирать вещи. Прыгун вопросительно заржал.

– Завтра, – сказал я ему, – отдыхай пока.

Он демонстративно повернулся ко мне задом.

Глядя вслед Черепахе, бодро поскакавшей к дому, Лена нерешительно спросила:

– Слушай, Леха… а что это ее собаки боятся?

– Серьезно?

Она подозрительно посмотрела

на меня.

– Еще как. Здоровенные цепные псы моментально в угол шарахаются, а один даже обмочился и под крыльцо залез. Никак вылезать не хотел, пока мы там были.

– Наверное, от нее волком пахнет, – серьезно ответил я. – Вот Мави из рода Кошки, и род постоянно с ней общается, прикасается и гладит, обязательно запах на всех будет и на вещах тоже. Да она и сама норовит все кругом пометить, специально трется. А Черепаха из рода Волков. Собаки лучше чувствуют и боятся. Я ж говорил, есть и волки как Мави, для нее они практически родственники. Тут родство не по крови, а по виду. Еще хорошо, что вы без собаки обходитесь, от таких запахов пес и взбеситься может.

– Зачем нам собака, если в доме Зоя есть?

Вроде поверила, но в живозапахе осталось невнятное подозрение, как когда неправильность чувствуют, но объяснить не могут. Надо переводить разговор на другое.

– А что тут у вас за песни по соседству? Не помню праздников. Или тут уже появился День Независимости?

– А, – отмахнулась она. – Васька-алкаш празднует. Два года простоял на одной ноге, прерывая процесс поглощения самогона только на время, необходимое, чтобы заработать на выпивку, и назад собирается. Тут просто так не подают. Совсем человек никчемный, хорошо, что еще безобидный, а то бы давно грохнули.

– На Землю? – с расстановкой переспросил я.

– Ну, да. А что?

– Позвать его можешь?

– Так какие проблемы, предложить налить на дорожку – моментально прибежит.

– Черепаха, – заорал я, – сюда иди!

Она высунулась из двери с удивленным видом.

– Что случилось?

– Работа для тебя есть, гонца послать.

– Так посмотреть на него надо, может, и не годится.

– Когда есть опасность попасть в плен, – пояснил я Лене, – маг ставит посланнику в память готовый блок, и гонец повторит его как попугай только тому, к кому его послали. Другие могут хоть на огне жечь, он просто сам ничего не помнит.

– Письмо на Землю? – прошептала Лена.

– А почему не попробовать, хуже не будет.

– Сейчас, – она метнулась к воротам.

– А что это вы здесь делаете? – спросил Рафик цитатой из фильма, останавливаясь на пороге и глядя на нас.

Посреди комнаты, на полу, вытянув руки по швам, лежал Васька. За минуту до этого Черепаха спокойно подошла к нему со спины, дождалась, пока он засосет стакан, и, нажав какую-то точку на шее, одним движением выключила его. Потом мы дружно уложили его на пол, чтобы он случайно не свалился.

Теперь она сидела возле него и, закрыв глаза, старательно проверяла что-то, держа руки у него на висках.

Лена тихим шепотом объяснила Рафику, что происходит.

– Хуже среднего, – сказала Черепаха, оглянувшись на меня и брезгливо вытирая руки. – Очень внушаемый, но память никуда, совсем без алкоголя уже не может. У нас такого, – добавила она на Языке Народа, – давно к милосердной смерти бы приговорили. Размножаться таким нельзя. И продолжила по-русски: – Можно, но коротко. Если память серьезно проверять не будут, проскочит. Они ведь просто стирают? Тогда это не проблема, засуну поглубже, в детские воспоминания. – И опять на своем Языке, усмехаясь: – Это дело личное, Клана не касается. Сам говорил, прошлые долги остались в прошлом. Так что ты мне должен будешь, и сильно.