Дорогие девушки
Шрифт:
Турецкий усмехнулся. Вроде бы давным-давно отошел от серьезных дел. И вдруг нате вам — подарочек.
Чертовщина какая-то.
Александр Борисович взял со стола Иринину чашку с невыпитым, остывшим кофе и в несколько глотков опустошил ее.
Из дневника Турецкого
«Одиннадцать часов утра. Прекрасное начало прекрасного дня. Солнце светит, как сумасшедшее. Даже шторы от него не спасают. Впору покупать кондиционер.
Мозги,
Ирина ушла. Боюсь, что с концами. Вещи она не забрала, но это ни о чем не говорит. В любую минуту может заявиться какая-нибудь из ее подруг и забрать чемоданы со всем шмотьем. Так и вижу эту сцену.
— Саша, добрый день! Ирина послала меня за своими вещами.
— Вы хотите, чтобы я вам их собрал?
— Я могу и сама. Ира объяснила мне, где что лежит.
— Валяйте. Топайте в спальню и ройтесь в нашем белье.
Тут подруга захлопает глазками, подожмет губу и пробубнит с упреком:
— Саша, ну зачем вы так? Никогда не видела вас таким грубым. Но теперь… теперь я понимаю вашу жену.
И смех, и грех. Но, в сущности, все, что ни делается, делается к лучшему. Рано или поздно это должно было случиться. По крайней мере, теперь никто не будет ловить меня за руку, когда я тянусь за бутылкой. Вот только не знаю, хорошо ли это…
Ладно, забыли. Как сказал один мудрец, «нужно смеясь расставаться со своим прошлым». Лучше подумает о более актуальных вещах. Сегодня около десяти часов в окно влетела граната. Звучит, как начало пошлого анекдота. Первым моим порывом было вышвырнуть ее обратно в окно. Но там двор. Детишки возятся в песочнице. Не знаю, когда я успел сообразить, но вместо окна запустил лимонку в прихожую. Смешно, но при этом в голове мелькнула одна только мысль: «Что я скажу Ирине?»
Однако обошлось. Граната оказалась детской игрушкой, а вот поволновался я вполне по-взрослому. До сих пор в руках мандраж. Но самое неприятное, что, несмотря на довольно удачное приземление на пол, чувствую, как все тело болит и ломит. Как будто по мне КамАЗ прокатился. О чем это говорит? О том, что тело свое я потерял. Рефлексы ни к черту, реакция замедлена, группироваться разучился. Не боец, а тыловая развалина.
Еще год-два и от меня совсем ничего не останется, кроме скверного характера и светлых воспоминаний.
Откуда эта игрушка прилетела в дом?
Об этом даже рассуждать не хочется. Хотя… Я знаю, чьих это рук дело. Понял еще в то мгновение, когда взял «лимонку» в руки. Но вот об этом писать не стану. Потрепаться языком приятно, но жизнь и репутация дороже.
Итак, подобьем итоги трех последних дней. Что мы имеем на данный момент.
1) Труп Марины испарился из морга.
2) Существовала ли она когда-нибудь
3) Подруга Марины — Людмила Шилова — заплатила нам с Плетневым щедрый гонорар. Отработали ли мы его? Вопрос!
4) Родион Плотников — «официально признанный маньяк-потрошитель», но уже сегодня его отпустят на свободу. Если уже не отпустили.
5) От меня ушла жена.
6) Ушла, потому что изменяет мне с моим другом и коллегой.
7) В окно влетела граната.
8) Происхождение гранаты и смысл «послания» (если это действительно «послание») неизвестны.
Это на одной чаше весов. А на другой:
1) Приглашение на новое место работы.
2) Что за работа — доподлинно неизвестно.
3) Все это похоже на дурную шутку или чей-то злой розыгрыш.
4) От меня ушла жена.
Итог: Александр Борисович Турецкий в полном дерьме, и выбраться из этой кучи дерьма у него нет никаких шансов.
Теперь вопрос: что делать дальше? С личной жизнью, похоже, ничего уже не сделаешь. Треснула по швам и лопнула, как гнилой бурдюк. О, кей. Остается профессиональная жизнь. Вот здесь еще можно кое-что наладить, было бы желание.
Значит, самое время заняться профессиональной жизнью.
Итог: с сегодняшнего дня сажусь на диету, завязываю с выпивкой и начинаю заниматься спортом. В разумных пределах, конечно.
Кто знает, что еще ждет впереди. Предчувствия у меня самые мрачные. А до сих пор они меня ни разу ни обманывали».
Едва Турецкий убрал тетрадь в стол и закрыл ящик на ключ, как в дверь позвонили. Где-то в глубине сознания забрезжила надежда на то, что это вернулась Ирина. Но Турецкий тут же одернул себя: у Ирины есть свой ключ.
До прихожей Александр Борисович шел прихрамывая. Прыжок на пол все еще давал о себе знать. Открыв дверь, Турецкий удивленно посмотрел на гостя.
— Антон?
— Здравствуй, Александр Борисович.
Плетнев стоял на пороге, сунув руки в карманы брюк, и смотрел на Турецкого исподлобья.
— Проходи.
Турецкий посторонился, давая коллеге войти. Однако дальше прихожей Антон Плетнев почему-то не пошел.
— Ты по делу или так? — поинтересовался Турецкий, окидывая взглядом коренастую фигуру гостя.
— По делу, — ответил Плетнев, как показалось Александру Борисовичу, немного смущенно.
Турецкий усмехнулся — зло и презрительно (и это не укрылось от быстрого взгляда Плетнева).
— Ну, давай, выкладывай. Или сначала выпьешь кофейку?
— Спасибо, не буду. — Плетнев вынул руку из кармана, посмотрел на ладонь и снова сунул руку в карман, словно не знал, с чего начать, и теперь бестолково и растерянно тянул время. Наконец он поднял на Турецкого мрачный взгляд и сказал:
— Помнишь наш последний разговор?