Дорогие мои мальчишки
Шрифт:
– Эй, на берегу, малость возьми курс левее! Слышишь, девочка или гражданка, как ты там?.. Я тебе, кажется, ясно семафорю.
Рима остановилась, изумленная. На знакомом подъезде школы, в которой она сама еще училась этой зимой, стоял молоденький моряк; пояс туго перехватывал его аккуратную шинель, матросская шапка-бескозырка, приплюснутая блином, была надвинута на правую бровь, прямую и тонкую, ленточки вились за плечами у моряка.
"Ишь ты, флотский с винтовкой! Чего это он у нашей школы делает?" удивилась Рима и на всякий случай натянула платок на голову и поправила
– Чего стала? Сигналов, что ли, не видишь? Говорю, сворачивай, не подходи к трапу, тут теперь нет хода, отверни в сторону.
– Да ну вас!
– рассердилась Рима.
– Як вам вовсе не собираюсь. Раскричался тоже! Может быть, это наша школа как раз.
– Может быть, и была ваша, - ответил флотский, - а теперь мы тут будем.
– А что это за такие "мы"?
– Ты что это, с виду не различаешь?
– наставительно произнес флотский. Юнги мы Балтийского флота. Школа гонгов. Ясно, кажется.
– К нам, значит, эвакуированные?
– спросила Рима. Любопытство ее преодолело обиду.
– Кто это - эвакуированные? Соображать надо все-таки... Мы с острова Валаама, из Ладожского озера. Нас сперва под Ленинград, а теперь сюда перевели, на берег к вам. Вроде как морская пехота. И вообще я с тобой разговаривать не обязан, я вахтенный. Ясно, кажется, говорю. Ну, отваливай, отваливай на ту сторону! Должна понимать, раз военный объект!
Рима совсем разобиделась и повернулась спиной.
– Ну и не больно нужно! Подумаешь, какой объект! Это наша школа, а не объект. Моряк с разбитого корабля! Вот я скажу нашим мальчишкам, так они тебе покажут "объект". У наших форма-то почище вашей будет - с козырьком. У меня знаешь какой брат есть?
– Хватит разговорчиков!
– отрезал флотский.
– А я, кажется, с вами не разговариваю. Не собираюсь даже. Вы сами же начали. Подумае-шь, флотский! Надел фуражку набекрень и уж воображает!
– Первым делом, это не фуражка, а бескозырка, по-нашему - беска. Надо знать. Выросла уже порядочно, а различать не можешь. И вообще это не твое дело... Ты вот лучше скажи, куда у тебя с правой ноги галоша ушла?
– спросил он неожиданно, бросив взгляд на ее ногу и улыбнувшись. А улыбка у него была славная, зубы так и блеснули.
– Ой, и правда!
– вспомнила Рима.
– Вы случайно мою галошу не видели?
– Только мне и занятие, что за твоими галошами смотреть!
– Морячок уже внимательнее оглядел ее и вдруг перешел на "вы".
– Стойте, у вас же на левой ноге обе галоши, надели одну на другую! Эх вы, сухопутные!..
– И правда!
– обрадовалась Рима.
– А я-то смотрю, что это у меня левая нога заплетается!
И оба они стали смеяться и смеялись долго и весело.
Потом Рима, сочтя неловким это уличное знакомство, резко оборвала смех, степенно поджала губы, вздернула кверху упрямый, как у брата, подбородок:
– Ну, спасибо вам, а то бы я искала, искала... Теперь пошла.
– Добро, - крикнул ей флотский, - счастливого плавания! Виноват, погодите, как позывные-то ваши-?
– Какие это позывные?
– не поняла Рима.
– Ну, как зовут
Рима глянула на него через плечо:
– А как звать, не вам знать. Сперва наорал, а потом - как звать! Рима звать, а вас это и не касается.
– Рима?
– переспросил флотский.
– Интересное имя.
– По-моему, самое обыкновенное. А фамилия какая, не скажу.
– Рима помолчала немножко, но флотский не цросил сказать фамилию, она сама смилостивилась.
– Ну ладно, скажу, так и быть. Бутырева фамилия. Капку Бутырева еще не знаете? Его все тут знают в Затоне. Он в ремесленном училище самый главный мальчишка, а я его родная сестра. Ну, всего вам.
– Рима, погодите, - остановил ее флотский. Голос у него был теперь совсем другой - вежливый, тихий.
– Как тут у вас?.. Населенный пункт большой?
– Какой населенный пункт?
– Ну, этот самый... как его... Затонск, что ли, по-вашему.
– Так это же город.
– Для кого город, для нас - населенный пункт. Кино бывает?
– Бывает, конечно. В клубе водников.
– Водников?
– насмешливо протянул флотский.
– Откуда же у вас тут, на сухом месте, взялись во-одники?
– Да тут же у нас Волга!
– искренне возмутилась Рима.
– Вон, видать ее. Знаете, у нас пароходы какие ходят!
– Тоже река! Водники-мелководники. Вот у нас на Ладоге как рванет штормяга да как двинет зыбайло, так это вот дает жизни!
– Это что там за разговорчики на трапе!
– послышался густой, раскатистый бас, и в дверях показался пожилой седоусый моряк с четырьмя узкими нашивками на рукаве. Углом вниз шли широкие золотые шевроны.
"Это, наверно, самый главный у них, капитан", - подумала Рима.
– Вахтенный!
– гаркнул моряк с нашивками и перешел вдруг на зловещий шепот:
– Сташук, галок считаешь, разговоры разговариваешь! Кажется, ясно сигнал играли. Кончай возиться!..
– загремел он опять.
– Свистать всех на верхнюю палубу. Юнги, на занятия! Разболтались уже, подтянись! Живо-два, ходи веселей, моментом!
– Есть всех на верхнюю палубу!
– И юнга, звонко щелкнув каблуками, скрылся в подъезде школы.
А Рима пошла в булочную и все оборачивалась. Над школой на высокой мачте вился большой серебристо-белый флаг, синий снизу, с красной звездой и серпом-молотом. Рима шла и заранее предвкушала, как она первая сообщит новость всем подругам - и Лиде Бельской, и Шуре Куличевой, и всем другим девочкам.
Юнга ей понравился. Росту высокого, собой хорош и совсем настоящий, моряк. Задается немного, воображает из себя, но, видно, симпатичный. Наверно, придет вечером к водникам.
И, увидев в очереди за хлебом свою подругу Лиду Бельскую, черноглазую смуглянку, эвакуированную из Одессы, Рима кинулась к ней:
– Знаешь, Лида, в нашей школе теперь флотские жить станут. Их там много, мальчишек. Одеты на манер матросов, вот тут ленточки. Один там такой есть, Ста-шук, с винтовкой на крыльце стоит и на ту сторону всем велит сворачивать. А я все равно не свернула. Обещал к водникам прийти. Выйдешь вечером?