Дорогие спутники мои
Шрифт:
Трудился мастер, рук не опуская,
Не требуя от ближних ничего,
Чтобы собрала эта мастерская
Весь свет, все краски родины его.
Настанет день - и повлекутся к ней
Те,
И Сароян вернется в дом Сарьяна,
Как блудный сын Армении своей.
У Сарьяна в стихах Гитовича много добрых соседей - Хачатур Абовян, Чаренц, Ованес Шираз...
– Почему бы тебе не побывать в Армении?
– спросил я как-то Гитовича.
– Легко сказать "побывать", - усмехнулся поэт.
И я тотчас понял свою бестактность. В послевоенные годы Гитович жил трудно. Писал мало, печатался совсем редко, занимался переводами древних китайских поэтов, а это не много давало для жизни. Конечно, собраться в Армению было для него делом не простым. Я решил предложить ему договор на книгу избранных стихов.
Радости поэта не было предела.
Помню, когда был получен гонорар, Гитович заглянул ко мне в издательство. В Ленинграде уже стояла поздняя осень. Вдоль тротуаров ветер гнал мокрый желтый лист.
В Фонтанке, сжатой гранитными берегами, серебрились барашки волн.
Увы, это время года и в Армении - не лучшая пора для туристов. В некоторые горные районы, в частности, на Севан, проехать уже было рискованно. Тем не менее армянские друзья сделали все возможное для того, чтобы Гитович как можно больше увидел. Его заочная любовь к Армении как бы материализовалась и еще больше окрепла. Он познакомился в горах со многими простыми людьми. Они угощали его терпковатым вином и пахнувшими дымом лепешками.
Вино и хлеб, рожденные из камня, -
Гостеприимство трудовой души, -
Вся эта жизнь ясна и дорога мне,
И люди здесь добры и хороши.
Конечно, он восхищался вершинами и ущельями, быстрыми реками и архитектурными памятниками. Но самым притягательным оставались люди, простые труженики Армении. Тогда же поэт начал работать над стихами будущего третьего цикла "Пиров". В отличие от первых двух он ближе к путевому дневнику. "Деревенский праздник", "Валуны", "Ереванский пейзаж", "В горном монастыре" - вот взятые почти без выбора названия стихотворений цикла. Но впечатлений оказалось столь много, что и в Ленинграде они не оставляли его. Больной поэт продолжал работать, мечтая о возвращении в Армению. Он хотел приехать туда в марте, в самом начале весны. А пока, живя в Комарове, считал дни:
Так будет до самого марта:
Я сплю среди зимних ночей -
А горы Гарни и Гегарта
Стоят у постели моей.
Каждый раз, когда я приезжал в Комарове, он угощал меня стихами. Еще до поездки в Армению оп написал полушутливые стихи "Воображаемое свидание с Ованесом Ширазом". В Ереване он познакомился с Ширазом и обрел друга. Он хорошо знал
Отчетливо - твердо
Представилось мне:
Такому бы черту
На добром коне
Лететь в бездорожье
Навстречу врагу.
А проседь похожа
На бурку в пургу.
У Гитовича было две похвалы людям. Одних, тех, кто умел видеть краски земли, он называл поэтами, других - беззаветных тружеников - солдатами. Люди Советской Армении были одновременно и теми и другими. Вот почему Армения стала для Гитовича чем-то вроде волшебного колодца, из которого он черпал вдохновение. В одном из "двух вариантов писем к Арутюну Галенцу" он писал:
Когда устану я и затоскую
Среди литературных передряг -
Я к Вам приду, как странник, в мастерскую
И постучусь, и задержусь в дверях.
"Я очень много видел гор. Но Арарат я чувствую, - говорил Гитович.
– У меня такое ощущение, что он все время рядом. Просыпаюсь утром - и будто рядом Арарат..."
Я весною вернусь в Ереван,
А пока -
Под надзором жены -
Путешествует мой караван
По снегам -
От сосны до сосны.
Я весною вернусь в Ереван:
Надо только дожить до весны.
Весной 1966 года Гитович заболел. Поездку пришлось перенести на осень. "Через четыре месяца, через 120 дней - я прилечу в Ереван, - писал он армянским друзьям.
– В конце концов не так уж долго ждать".
9 августа поэт умер.
Гвардии поэт
В облике Георгия Суворова было что-то такое, что привлекало сразу и запоминалось. "Такое" было многосоставным, и я не могу подобрать точного слова, чтобы дать односложное определение. Лихость сочеталась в нем с застенчивостью, мальчишеская задиристость с доброй улыбкой.
"Смотри, какой я молодой, энергичный, доброжелательный, смелый, как от души протягиваю тебе руку на дружбу, - можно было прочитать в его глазах.
– Но если ты не смелый, не прямой, если ты не поймешь порыва моей души, не взыщи: наши дороги разойдутся".