Дорогой Дневник, я ненавижу своего босса!
Шрифт:
– Мария Сергеевна! – неожиданно в кабинет врывается Михаил Степанович. – Ну что это такое? Я прихожу домой, а жена место себе не находит, мечется из комнаты в комнату, говорит: «Машенька пропала». А вы тут засиживаетесь. Мария Сергеевна, вы не хотите возвращаться в наш дом, а хотите жить в конторе?
– Нет, что вы! – поспешила успокоить мужчину. – Я просто изучаю некоторые документы.
– А это вам на что? – кивнул на энциклопедию в моих руках.
– Вы не поверите мне, но я по-прежнему хочу знать, что
– Если я вам скажу сейчас, что это такое, вы отправитесь со мной домой? Знаете, жена не пустит меня в дом без вас. Так она и сказала мне.
– Хорошо. – Охотно согласилась я.
Что-то я, и правда, засиделась на работе. Ведь уже одиннадцатый час. Время медленно подкрадывается к ночи.
– Солидол – это универсальная смазка для запчастей. Мы промазываем некоторые детали тракторов, машин и комбайнов. – Объясняет Панов, направляясь быстрым шагом к своей Ласточке.
– Если солидол используют трактористы, почему тогда у доярок руки были намазаны им? Они что, еще и трактора ремонтируют? – спросила я.
Панов засмеялся.
– Нет же! Солидолом доярки мажут вымя коров.
– А разве так можно? – удивилась я. – Вы же сказали, что им промазывают запчасти техники…
– Иногда мы так делаем, когда на ферме заканчивается специальная смягчающая мазь.
– Так купите! – возмутилась я. – И не используйте больше эту смазку в коровнике. Она жутко воняет. – Сморщилась я, вспомнив его запах.
– Как скажете. – Послушно отозвался Панов.
– Кхм, – задумалась я. – Как много же я еще не знаю…
***
– Машенька, где вы были?! Вы знаете, который час?! – стоило нам с Михаилом Степановичем войти в дом, Лидия Михайловна тотчас принялась ругать меня, словно мать непутевую дочь.
– Простите, я задержалась на работе. – Извиняюсь.
– Ну вот, в доме был один трудоголик, теперь их стало два. – Проворчала она, направляясь на кухню. – Идите мыть руки, а я накрою на стол. Только для начала подогрею ужин.
Мы с Михаилом Степановичем переглянулись и с улыбкой на лице отправились мыть руки.
Странное чувство вдруг овладело мною, будто я давно уже знакома с Пановыми. С ними так легко общаться, так непринужденно, и нет никакой неловкости от того, что я сейчас в их доме.
Через пять минут мы все вместе сели за стол. Только сейчас я поняла, как сильно проголодалась. В обед я пила только чай с бутербродом из колбасы и хлеба, которым меня любезно угостила Лена.
А сейчас я сижу и захлебываюсь слюной, глядя на молодой отварной картофель, малосольную селедочку с перышками зеленого лука, маринованные огурчики и свежеиспеченный хлеб, который Лидия Михайловна сама печет в печи.
Я с радостью закрываю глаза на диету и плюю на правила правильного питания – не есть после шести, чего
– Машенька, расскажите мне о себе. Где вы росли? Кто ваши родители? – спросила Лидия Михайловна, когда мы все вместе после ужина отправились на веранду пить чай.
Вечер сегодня прекрасный, теплый и нет никакого ветра. Божья благодать. Никакого шума проезжающих автомобилей, лишь пение сверчка, кваканье жаб, доносящееся их небольшого пруда рядом с домом Пановых, и лай сторожевых деревенских собак.
– Дорогая, может, Мария Сергеевна не хочет говорить о себе? Нельзя же так открыто человека спрашивать об этом. – Упрекнул жену Панов.
– Нет, что вы. Я охотно расскажу вам о себе. – Глотнула ароматный черный чай с мелиссой и мятой. – Родилась в городе N. Как все дети, ходила в детский сад, и в шесть лет меня отправили в школу. В школе я была отличницей, правда удалось мне проучиться только до десятого класса. Одиннадцатый класс я уже доучилась в школе для детей сирот. Когда мне было семнадцать, погибли мои родители. Автокатастрофа. – Пыталась говорить спокойно, но голос предательски задрожал, и на глаза начали подступать слезы. Прошло уже одиннадцать лет со дня трагедии, круто перевернувшей всю мою жизнь, а чувство, будто все это произошло вчера.
– Мне очень жаль. – Лидия Михайловна берет меня за руку.
Ну, вот зачем она это сделала? Теперь я еще больше размякла.
Так, Маша, бери себя в руки. Соберись. Ты обещала себе никогда и никому не показывать своей слабости.
Глубоко вздохнула. Выдохнула. Собралась.
– Родственников у меня нет, – продолжила я. – Так вышло, что родители мои так же росли в детском доме, где, собственно, и познакомились. У отца была своя небольшая компания. Он со своим лучшим другом начинал все с нуля. И после смерти папы он стал единственным владельцем компании, забрав его половину себе.
– Но как же так? – возмутилась Лидия Михайловна. – По закону половина компании отца должна была перейти к вам!
– Я отказалась от своего наследства в пользу друга отца. Но взамен, он платил мне пять лет учебы в университете.
– Так вот в кого ты такая проворная? На твоем месте любая другая давно бы сбежала отсюда, а ты осталась, еще и восстание разбушевавшихся рабочих подавила. – Заметил Панов.
– Да, это я в отца. – Улыбаюсь, вытирая глаза от слез.
– А красота, должно быть, досталась тебе от матери? – предположила Лидия Михайловна и оказалась права.
Может, сильный характер и выносливость достались мне от отца, а вот внешность точь-в-точь матери: прямые, темно-русые волосы, мраморная кожа, небольшой аккуратный носик, длинные черные ресницы и необычного цвета глаза, серо-зеленые и ободок радужки темно-карий. В общем, ассорти, – присутствуют сразу три цвета.
– Мама была первой красавицей во всей вселенной – это слова папы, и с ним я полностью согласна.