Дорогой друг Декстер
Шрифт:
— В таком случае я возьму еще одно крабовое канапе. — Я протянул руку и снял с блюда последний маленький сандвич. Крабы действительно превосходные.
— Послушай, Чатски, — продолжила Дебора. — Мы знаем, где находится парень. Что ты намерен предпринять?
Он положил ладонь на ее руку и улыбнулся.
— Я намерен закончить ленч, — ответил Кайл и взял свободной рукой меню.
Дебора молча изучала его профиль, затем высвободила руку и пробормотала:
— Что за дерьмо…
Еда была отличной, а Чатски вел себя дружелюбно и старался казаться приятным, словно решил — коль не можешь сказать правду, то будь хотя бы очаровательным. По правде говоря, мне не на что жаловаться,
У нас даже был десерт, и мне показалось, что трюк Чатски на тему «отвлекай-их-яствами» зашел слишком далеко, учитывая то, что ни Дебора, ни я не отвлеклись. Но десерт был действительно хорош, и жалобы с моей стороны выглядели бы сущим варварством.
Однако Дебора всю жизнь трудилась изо всех сил, чтобы превратиться в варвара, поэтому, когда официант поставил перед Чатски шоколадный объект громадных размеров, а Кайл с двумя вилками в руках повернулся к Деборе и произнес: «Итак…» — она, воспользовавшись моментом, швырнула свою вилку на стол и заявила:
— Нет! Я не желаю еще одной чашки этого сраного кофе и этого сраного шоколадного фу-фу. Я желаю получить прямой ответ. Когда мы прихватим этого парня?
Он посмотрел на нее не только с изумлением, но даже с определенной симпатией, словно при его роде деятельности швыряющие вилки женщины полезны и приятны. Однако решив, что Дебора поторопилась, Кайл сказал:
— Не мог бы я вначале закончить десерт?
ГЛАВА 12
Дебора везла нас на юг по Дикси-хайуэй. Да, я не оговорился, сказав «нас». К моему удивлению, я превратился в весьма ценного члена Лиги борьбы за справедливость, и мне выпала честь поставить свою незаменимую личность на пути зла. Хотя меня это вовсе не обрадовало, один небольшой инцидент сделал предприятие почти оправданным.
Мы находились у дверей ресторана, ожидая, когда служитель подгонит машину Деборы. Чатски вдруг пробормотал под нос «Что за черт…» и неторопливо зашагал по подъездной аллее. Выйдя из ворот, он подал знак рукой стоящему под пальмой коричневому «форду-таурусу». Деб обожгла меня взглядом, словно это была моя вина, и мы оба стали наблюдать за Чатски. Он опять помахал рукой, и стекло опустилось, явив нам вечно бдительного сержанта Доукса. Чатски сказал что-то сержанту, тот взглянул в мою сторону, покачал головой, поднял стекло и отбыл.
Воссоединившись с нами, Чатски ничего не объяснил, но прежде чем усесться на переднее пассажирское сиденье, посмотрел на меня как-то по-иному. Через двадцать минут мы оказались рядом с молом, в том месте, где Куайл-Руст-драйв тянется с востока на запад, пересекая Дикси-хайуэй. Несколько боковых улиц уходили в тихие кварталы, населенные в основном рабочим людом. Вдоль улиц располагались небольшие ухоженные домики, как правило, с двумя машинами на коротких подъездных аллеях и несколькими брошенными на лужайках велосипедами. Одна улица сворачивала налево и заканчивалась тупиком. Там мы и нашли нужный дом — покрытое желтой штукатуркой строение с чрезмерно большим двором. Перед домом стоял изрядно потрепанный серый микроавтобус, на борту которого красными буквами было начертано: «Химчистка братьев
Обогнув тупик и проехав еще примерно половину квартала, Дебора притормозила у дома, рядом с которым было припарковано с полдюжины машин. Из здания доносилась громкая музыка в стиле рэп. Дебора развернула автомобиль радиатором в сторону нашего объекта и встала под деревом.
— Что вы думаете? — спросила моя сестра.
— Давайте немного понаблюдаем.
Наша увлекательная беседа прекратилась примерно на полчаса. Поддерживать жизнь разума в течение этого времени было довольно сложно, поэтому я обнаружил, что мысленно дрейфую в сторону своей квартиры, а если быть более точным, в направлении расположенной там маленькой полки. На полке стояла небольшая палисандровая шкатулка, содержащая несколько предметных стекол, которые кладут под микроскоп. На каждом находилась одна капля крови, естественно, давно высохшей. В противном случае я не стал бы держать в своем доме эту отвратительную субстанцию. Сорок крошечных оконцев в мое другое, теневое я. Одна капля в память об очередном маленьком приключении. Там была медсестра, под предлогом обезболивания убивавшая пациентов с помощью передозировки лекарств. Она была первой, а следом за ней в шкатулке располагался школьный учитель труда, душивший медицинских сестер. Восхитительный контраст, а я люблю иронию, которой одаривает нас жизнь.
Там таилось множество воспоминаний, каждое обостряло мое стремление поместить в шкатулку сорок первое стеклышко. Желание росло, несмотря на то что слайд за сороковым номером — я имею в виду Макгрегора — вряд ли успел просохнуть. Но это дело нельзя считать завершенным, поскольку оно напрямую связано с моим очередным проектом. Я жаждал приступить к его реализации. Как только я буду убежден в его виновности и найду возможность…
Я выпрямился. Роскошный десерт, очевидно, закупорил мои мозги, но я на время забыл о взятке, которую сунула мне сестра.
— Дебора, — произнес я.
— Что? — спросила она с сосредоточенным видом.
— Мы на месте.
— Точно. Без всякого дерьма.
— Абсолютно. Полное отсутствие какого-либо дерьма. И лишь благодаря моим могучим умственным усилиям. Я ослышался, или ты действительно говорила, будто можешь кое-что рассказать мне?
Она покосилась на устремившего взгляд вдаль Чатски. На нем все еще были темные очки, они в ответ на немой вопрос моей сестры даже не мигнули.
— Да, верно, — кивнула Дебора. — Находясь в армии, Доукс служил в спецназе.
— Знаю. Это имеется в его личном досье.
— Ты не знаешь, приятель, — не меняя позы, промолвил Кайл, — что у спецназа есть довольно темные стороны, и Доукс служил в этих теневых структурах. — На его лице промелькнула улыбка — такая короткая и незаметная, что вполне могла быть и плодом моего воображения. — А если ты вступаешь во тьму, то это уже навсегда. Возврата оттуда нет.
Он сидел неподвижно, а затем посмотрел на Дебору. Та пожала плечами и добавила:
— Доукс убивал. Наша армия одалживала его парням из Эль-Сальвадора, и он для них занимался расстрелами.
— Имеешь ружье, можешь путешествовать, — заметил Чатски.
— Это объясняет характер его личности, — сказал я.
На самом деле это объясняет значительно больше, подумал я, и мысль прозвучала словно эхо слов, произнесенных Темным Пассажиром.
— Вы должны понять, как все происходило, — продолжил Чатски, и было жутковато слышать голос при абсолютно неподвижном лице. Казалось, говорит вмонтированный в тело магнитофон. — Мы верили, что спасаем мир. Считали, будто отдаем жизни ради чего-то нужного и достойного. Жертвуем собой ради святого дела. В действительности оказалось, что мы просто продавали свои души. Я, Доукс…