Дорогой парадокса

де Ченси Джон

– А зачем? – спросил Шон. – Что же такое Микрокосмос?

– Искусственная планета. Ее первоначальная цель была очень многосторонней. Мне кажется, что самое удобное было бы воспринимать ее как…

– Погодите минутку, – вмешался я. – Вы хотите сказать, что Микрокосмос построили тоже не вы? Что Кульминация – чем бы она ни была – не построила эту планету?

– Конечно, нет. Сам Микрокосмос – это реликт давно прошедших дней. – Прим наполнил свой стакан и продолжал: – Как я уже говорил, легче всего было бы представить себе это строение как, скажем, фрагмент давно прекратившего свое существование

учебного центра, который занимался высшей наукой: сочетание университета, библиотеки, музея, исследовательской лаборатории и так далее. Это, по крайней мере, дает представление о первоначальной функции этого здания. Остальное не так-то легко воспринять, хотя надо отметить, что в идею этого здания была заложена и мысль о развлечениях, не только о работе. Кроме того, как ни странно, в нем была и определенная религиозная направленность. Что это было, мне вам трудно передать с помощью тех слов, которые известны. Если хотите, вы можете исследовать историю этого места, хотя я хотел бы сказать вам, что с точки зрения того, что вам придется тут делать, это вряд ли представляется важным…

– А что именно, – сказал я, – простите меня, что перебиваю, – но… все-таки…

– Нет-нет, ничего страшного, – откликнулся Прим. – Продолжайте, пожалуйста.

Я воспользовался той самой бутылкой коньяка, которую Юрий обнаружил среди дюжины прочих бутылок спиртного на столе. Это был очень качественный напиток, и, хотя я не мог назвать марку, коньяк не был никакой экзотикой. Просто первоклассное пойло. Я хлебнул из рюмки и сказал:

– А что именно нам предписывается тут делать? Нас протащили через всю Галактику, с одного конца на другой, мы оставили земной лабиринт далеко позади, приехали на самый конец дороги. Что теперь?

– А-а-а.

Прим уселся в кресле поудобнее, поставив руку со стаканом вина небрежным жестом на подлокотник. Он скрестил ноги, и жест этот показался мне настолько человеческим, что мне даже стало не столь страшно.

– Вне всяких сомнений, этот вопрос не впервые возник в ваших умах. Скорее всего, вы умирали от желания его задать. И я со временем отвечу на него. Но это всего лишь один из вечеров, когда мы с вами будем вот так сидеть и разговаривать. У нас есть очень много всего, о чем надо будет поговорить, поверьте мне, и мы не охватим этого за одну беседу. Сегодня я хочу просто очертить для вас широкие перспективы. Но, кроме этого, я хотел бы действительно дать вам что-то вроде предварительного ответа на этот вопрос. Вы находитесь здесь потому, что мы хотим, чтобы вы приняли участие в предприятии, которое может оказаться величайшим, самым значительным, самым прекрасным из событий, которые когда-либо происходили… буквально… за всю историю вселенной.

Я сказал:

– А медали за храбрость вы даете?

Тут мои уши просто ударила тишина замка. Я прислушался. Ничто в нем не шевелилось. Это место было мертво, старо и мертво.

Прим рассмеялся.

– Это было очень остроумно и весьма непочтительно. Но мне это страшно понравилось.

– Джейк, честное слово, не надо, – шепотом предостерегла меня Сьюзен.

– Нет-нет, мне решительно понравилось, – сказал Прим, видимо, услышав ее шепот. – И вас, наверное, удивит, что я понял, к чему это относится.

– Правда? –

откликнулся я. – Тогда объясните это выражение мне. Сэм постоянно его употребляет, но я так и не понял, откуда оно взялось. Собственно говоря, Сэм сам не очень хорошо это понимает. Он подцепил это выражение еще от своего отца.

– А Сэм… ваш отец?

– Был моим отцом. Мой бортовой компьютер, который управляет всем моим тяжеловозом, запрограммирован частично на его элементах личности. Я зову его Сэм.

– Понятно, – Прим двумя пальцами погладил щеку, потом задумчиво сказал:

– Это может оказаться проблематично…

– Что именно? – спросил я после паузы, во время которой Прим явно обдумывал этот вопрос.

– Простите? А, нет, ничего особенного. Искусственные интеллекты – это настоящие личности, знаете ли. Разумеется, все зависит от того, насколько они развиты. Есть определенный уровень самосознания… – Он снова замолк, задумался, потом встряхнулся. – Простите меня. Я, кажется, все время отвлекаюсь.

– Полагаю, – сказал Лайем, – что следующим совершенно логическим вопросом будет тот, который связан с природой этого предприятия.

– Вот как раз это и потребует много времени, чтобы объяснить природу того, что задумано, потребуется ваше понимание, – сказал Прим. – Я только могу сказать, что концепция того, что мы намереваемся сделать, вас потрясет, как только вы ее поймете. Может быть, это вас немного напугает, причем вы еще никогда в жизни не были столь восхищены – или напуганы.

Он оглядел всех нас за столом.

– Да… Если вы все-таки поймете, в чем цель этой работы, может случиться, что вы совсем не захотите участвовать в ней.

– А что, у нас будет выбор – участвовать или нет? – спросил я.

– Да. Совершенно верно.

– И если мы решим не участвовать, то мы будем свободны в нашем праве уехать?

– Абсолютно. Вы можете уехать сей момент. Если вы пожелаете.

– Хорошо, – ответил я. – Просто замечательно. Но где, где мы, черт побери?! И как нам добраться туда, где мы родились, откуда приехали?

– Вас отправят туда и тогда, где и когда вы родились…

Выражение изумленной, недоверчивой надежды появилось на лицах всех, кто сидел за столом.

Прим посмотрел на нас и рассмеялся.

– Как я понимаю, это встретило ваше полное и единодушное одобрение.

Сьюзен смотрела на него с недоверчивым восторгом, полуоткрыв рот. Она сглотнула и сказала:

– Вы отвезете нас обратно? Совсем обратно? Я хочу сказать, туда, где мы живем? Откуда мы появились? Мы потеряны, мы совершенно сбиты с толку, и если только вы хотите сказать, что…

– Так я и думал. Да. Я отправлю вас туда и в то время, куда вы хотите попасть. Это не представляет из себя никакого труда.

Мне показалось, что Сьюзен упадет в обморок. Вместо этого она тихо заплакала. Я обнял ее за плечи.

– Она расстроилась? – спросил Прим.

– Долго объяснять, – сказал я.

– Понимаю. Я собирался добавить, что объяснять местоположение этого искусственного мира-планеты было бы довольно трудно, потому что мы не смогли бы найти никакой точки отсчета, которую вы могли бы понять или знать. Невозможно привязать местонахождение этой планеты к чему-то вам знакомому.