Дорогой парадокса
Шрифт:
Дарла сменила тему, сказав:
– Не могу никак оправиться от того, насколько же вы двое похожи, – она переводила взгляд с Сэма на меня и обратно. – А то, что вы выглядите примерно на один возраст, делает вас чуть ли не близнецами.
Я хотел было ей ответить, что меня всю жизнь обвиняли в том, что я не сын Сэма, а его клон, когда я сообразил, что забыл про самую важную тему.
– Где, черт побери, Сьюзен и все остальные? – выпалил я.
– Трудно сказать, – ответил Сэм, почесывая иссиня-черную щетину на подбородке. Сколько я помню, борода у него всегда
– Я бы и рад, – сказал Прим, намазывая маслом рогалик, – но… Джон, не будешь ли добр передать мне джем?
Джон передал ему джем.
– Спасибо. Джейк, Дарла… разрешите сперва вас заверить, что ваши друзья в полном порядке. Они в здравии и благополучии, в счастье и согласии, и все такое. На них не оказывали никакого…
– Ладно, ладно, – резко сказал я. – Я верю вам на слово. Просто скажите мне, где они.
– Это снова выводит на первый план вечную проблему понимания и передачи мыслей. Но давайте я попробую…
– Послушайте, – перебил я его, – я уже начинаю уставать от этих огромных философских барьеров, которые не дают вам ответить адекватно на простейшие вопросы. Например, на вопрос о том, где мои друзья. Они здесь или где-то еще?
Прим перестал даже намазывать джем на рогалик, повернул ко мне голову и спросил:
– Вы хотите их повидать?
– Разумеется.
– Тогда сядьте и успокойтесь.
Я попробовал.
– Теперь освободите свой мозг и позовите ваших друзей. Кого-нибудь из них.
Я уставился на него вытаращенными глазами.
– Просто делайте, как я сказал, – скомандовал Прим.
Я откинулся на спинку стула и нарисовал в воображении лицо Сьюзен. Ничего не произошло.
Прим улыбнулся, его черные глаза лукаво поблескивали.
– Старательнее, пожалуйста.
Я и стал изо всех сил стараться… сделать сам, не знаю что. Но я стал чувствовать, что мне не по себе в таком дурацком положении: сижу, уставясь в пространство, как идиот. Но постепенно что-то стало меняться. Трудно представить себе, что именно, но все вокруг меня стало как бы растворяться, переходить в совершенно другое окружение, словно сцена в фильме. Сперва меня это очень поразило, и процесс замедлился и пошел вспять: снова появилась столовая, лица вокруг стола. Но потом я снова расслабился и дал возможность происходящему идти своим чередом. Я обнаружил, что могу влиять на то, что происходит. И я позволил окружавшей меня действительности раствориться.
Я обнаружил, что сижу на краю крутого скалистого обрыва. Далеко внизу подо мной была полная тумана долина, обрамленная заснеженными вершинами. Надо мной была зубчатая горная вершина на фоне серого неба. Я остановился и вздохнул полной грудью. Воздух был прохладный, такой свежий, словно его создали минуту назад. Оглянувшись вокруг, я увидел кривоватые деревца, которые прижались к склонам и обрыву, среди них время от времени попадались кустики. Склон был крутой, но карабкаться по нему было нетрудно, потому что в нем были неровные широкие камни, словно ступеньки. Я поднялся повыше и оглянулся.
Поднялся холодный ветер. Наконец склон превратился в широкое плато, на котором кое-где росли деревца. Я прошелся по краю, заглядывая вниз, пока не оказался на узеньком выступе, по которому едва-едва можно было пройти, не сорвавшись. Я медленно прохаживался вокруг него. Уступ стал еще уже, и я стал подумывать, не повернуть ли мне обратно, но все-таки пошел дальше. Вскоре выступ стал совсем узким, не шире ноги. Осторожно я двигался дальше, а ветер между тем крепчал настолько, что стал рвать на мне куртку, но все-таки он не мог сдуть меня в пропасть. Далеко внизу, у подножия скалы, клубился туман.
Наконец я подошел к расщелине, надвое разделявшей стену, к которой я прижимался спиной. Разлом был похож на неровное У. Я шагнул в него. Разлом переходил в туннель в горе, который расширялся и становился проходом, ведущим вниз. Я прошел несколько минут, вышел как бы с обратной стороны горы и оказался на плавном склоне, который вел к опушке леса. Я выбрал тропинку, спускавшуюся вниз между высокими соснами с огромными шишками. Нежная трель раздалась из вершин деревьев. Может быть, птицы. Может быть, что-нибудь другое.
Я дошел до дна лощины и обнаружил быстрый ручей. Я пошел вниз по течению, перескакивая по гладким камням, валявшимся по берегу. Когда лес кончился, я перестал ступать по камешкам и вместо этого пошел по тропинке, которая шла параллельно ручейку и извивалась между маленькими деревцами и кустиками. Тропинка постепенно перешла в мощеную камнем дорожку и стала уходить от главного русла ручейка, изгибаясь между кустиками, почти ухоженными, словно в саду. Впереди показалось жилище. Коттедж, построенный в несколько восточном стиле. Он стоял перед большим прудиком. Там сидела Сьюзен. Я увидел ее фигуру на каменной скамье возле пруда, где она читала большую книжку, переплетенную в голубой холщовый переплет.
Она взглянула вверх, увидела меня и улыбнулась, потом подбежала ко мне.
Мы обнялись. Ее карие глаза сияли.
– Джейк! Кажется, что прошли годы! – сказала она, просияв.
– Действительно, такое впечатление, будто прошло много времени, – сказал я, проведя рукой по ее прямым, светло-каштановым волосам.
Все это было так странно, подумал я. Это не было сном, но и явью этого нельзя было назвать. По крайней мере, не совсем явь, подумал я.
– Где мы? – спросил я. – Что это за место?
– Это то место, где я живу… иногда, – ответила Сьюзен, взяв меня за руку и подведя к скамье возле пруда. – Тут тихо, и здесь можно сидеть и думать.
– О чем?
– Обо всем, о чем, по-моему, стоит думать.
– Понятно.
Мы уселись. Розовые и желтые цветы плавали на поверхности пруда, мягко покачиваясь, отражения нависающих ветвей поблескивали в глубине пруда. По краям пруда росли камыши. Трель птицы, наверное, дрозда, раздалась из деревьев. Кроме журчания ручья, вокруг ничего не было слышно.