Дорогой пилигрима
Шрифт:
Несмотря на это, любовь к природе и рыбалке разжигала у него с каждым годом всё новую и новую страсть. Погружаясь в светлую, чувственную поэзию жизни, Тимофей старался находить в ней ту отдушину, какой не хватало в обыденной суете. «Боги не засчитывают в счёт жизни время, проведённое на рыбной ловле», – любил часто говорить Тимофей своим односельчанам при удобном случае. И действительно, излюбленным видом рыбалки для Тимофея была ловля рыбы, и особенно с лодки. В ней он мог находиться часами, не утомляясь и не обращая внимания на быстро бегущее время, увлекаясь и разглядывая одновременно зелёные берега или различные отмели среди глубин, или, наоборот, глубокие канавы на мелях, а иногда долго всматриваясь в песчаный или галечный грунт, хранивший
Больше всего Тимофея привлекали перекаты, расположенные обычно выше глубоких ям, созданных самой природой, узкие коридоры между зарослями водной растительности, различные отмели и глубокие ямы. Особенно Тимофей любил рыбачить в местах, где ровный участок заканчивался крутым обрывом, он знал, что под таким «свалом» наверняка можно было поймать самую разную рыбу.
Подлатав крышу и наведя порядок в избушке, Тимофей занялся рыболовными снастями, арсенал которых включал несколько поплавочных удочек, с десяток закидушек, столько же жерлиц и три капроновые сети разной длины. Кроме того, Тимофей планировал сплести в ближайшее время несколько корчажек.
Уже через сутки он первый раз отплыл от берега. Лодка держалась устойчиво и легко, преодолевая не только течения, но и перекаты. Сплывая вниз по течению реки, Тимофей умело работал вёслами, ощущая при этом не только прилив энергии, но и волнение от предстоящей работы; измеряя глубину воды веслом, он примечал возможные места для прикормки. Он знал, чтобы ловля шла успешно, надо в первую очередь определить, где обитает в настоящее время рыба. А из всех мест обитания предпочтение он отдавал тому, где ровное, без задевов, дно и достаточная глубина. Увлёкшись изучением реки, Тимофей и не заметил, как стало смеркаться. Причаливая к берегу, он почувствовал небывалую усталость и незначительную боль в груди. Закрепив лодку, Тимофей тяжело прошёл в избушку. Растопив железную печь, он вскипятил чай и после недолгого чаепития лёг, не раздеваясь, на устланные зелёной травой полати. Закрыв глаза, он крепко уснул.
Утро второго дня разбудило Тимофея звонким пением птиц. Уже с утра лучи яркого солнца освещали все имеющиеся щели избушки; словно стрелы, они проникали внутрь помещения, поражая тот или иной предмет маленькой светящейся точкой.
Открыв дверь, Тимофей вышел из избушки и сел тут же на небольшую скамью, сделанную из двух чурок и небольшой толстой доски. Солнце слепило глаза и предвещало на день тёплую погоду. В косых лучах утреннего солнца недалеко от избушки виднелась белизна тонких, стройных берёз. Под берёзками, в тени, цвёл своими необыкновенными цветами шиповник. Где-то совсем рядом звучно доносилась флейта иволги и трескотня неугомонных дроздов, кукушка принималась куковать и тут же умолкала, будто никак не хотела считать кому-то отведённые годы жизни.
В созвучии цветов и звуков слышалось что-то родное, знакомое, дающее радость жизни, пробуждая что-то новое, ещё неведомое Тимофею. Глядя на этот чудесный мир природы, Тимофей ощущал, чувствовал всем своим существом какое-то непостоянство, он понимал, что этим можно радоваться и восхищаться только сейчас и только сегодня. Всей этой красоте отведены мгновенья, мгновенья, которые не повторяются никогда.
«Беда многих людей заключается в том, что люди не хотят об этом помнить и даже знать. А ведь каждый прожитый нами день – это счастье. Счастье, которое нужно не только ценить и понимать, но и предугадать. Счастье всегда внутри нас самих», – размышлял Тимофей в этот момент.
– Здравствуйте, здравствуйте, мои милые, мои дорогие! – вдруг восторженно проговорил Тимофей, подходя к семейке тонких берёзок. – Я снова вернулся к вам, чтобы быть среди вас, вон вы как подросли! Ну, растите, растите на радость… Я вот тоже приведу всё в порядок – и айда по реке… Больно уж наскучался! День-то, день-то какой! – не уставал восхищаться Тимофей.
Уже часа через два Тимофей взял снасти и пошёл к берегу, где стояла его лодка. Бросив снасти в лодку, Тимофей сел на берегу
Проплывая вдоль берега, Тимофей увидел в заводи, среди широких зелёных листьев, небольшие белые лилии. Словно танцуя, они вели праздничный хоровод, возвещая всем о наступившем дне и тёплом лете. Медленно опуская вёсла в воду, Тимофей грёб тихо и почти незаметно, любуясь течением реки и присматривая знакомые места для рыбалки. Опускаться вниз по течению слишком далеко он не хотел, понимая, что подыматься в первые дни будет тяжеловато.
– Разведаем места сначала поближе, а там видно будет, – говорил Тимофей вслух не то себе, не то кому-то. Придерживаясь берега и работая вёслами, он старательно сдерживал порыв лодки уйти в течение.
– Ишь, бестия какая! Разгуляться захотела, – иронизировал Тимофей. – Успеется ещё, успеется! Нынче нам это ни к чему – не время. Удочкой вот порыбачим, и будет.
Кинув возле небольшого островка небольшой самодельный якорь, Тимофей достал удочки и, прикинув глубину, стал рыбачить. Солнце стояло высоко в зените, и надеяться на какой-то улов вряд ли можно было, но, как говорят, охота пуще неволи. Тимофей чувствовал потребность и желание испробовать свои силы немедленно и сейчас. Всё это доставляло ему огромное удовольствие.
Прошло незаметно более пяти часов, как Тимофей рыбачил на лодке, отплывая от одного места к другому. Хорошего клёва, как и предполагалось, не было. Пойманные небольшие окуньки, караси и пескари лежали на дне лодки; подпрыгивая на небольшую высоту, они переворачивались, как бы делая сальто, и падали опять тут же, временами не показывая никаких признаков жизни.
Уже начало смеркаться, когда Тимофей почувствовал лёгкий холодок, тянущийся от реки. В груди, что-то тянуло тяжёлым грузом; тяжесть увеличивалась и становилась всё ощутимей. Нагнувшись с лодки, Тимофей зачерпнул ладошкой холодную речную воду и поднёс к лицу, струйки воды весело побежали со лба, глаз на усы и бороду, исчезая и становясь невидимыми. Не чувствуя улучшения, Тимофей понимал, что надо сниматься с якоря и плыть к избушке. С трудом выбрав тросик с якорем, Тимофей осторожно смотал удочки и, положив их на дно лодки, взялся за вёсла. Сделав несколько неуверенных движений, Тимофей почувствовал резкую боль в сердце и головокружение; руки, налившись свинцовой тяжестью, опускались, не в силах больше удерживать вёсла. Изнемогая от боли в груди и выбиваясь из последних сил, Тимофей пытался ещё грести, повторяя каждый раз про себя:
– Давай, давай! Ну, как же так! Этого не может быть, ты же можешь! Ты же должен…
Тимофей всячески пытался достать вёсла руками, но всё было напрасно – руки не слушались, словно тысячу уколов почувствовал он сразу от пальцев до локтей и выше… В эти минуты он чувствовал, как его руки немеют, становясь всё холоднее и холоднее… Лодку крутило и медленно несло береговым течением в русло реки. Бросая взгляд на удаляющийся берег, Тимофей понимал, что уже ничего не может сделать, впервые в своей жизни он оказался беспомощным перед природой. Под тяжестью каких-то непонятных для него сил Тимофей медленно опустился на спину, не чувствуя своего тела, он пытался размышлять, чтобы найти хоть какой-то выход из создавшейся ситуации…