Дорогой притворщик

Берд Николь

– Мне бы хотелось взглянуть на них, – сказал Гейбриел.

Цирцея не ответила.

– Хочешь миндального печенья? – Она подвинула к нему тарелку.

Гейбриел признал свое поражение и взял печенье.

– Так тебе нравятся акварели? Она вздохнула:

– Да, но мне бы очень хотелось попробовать писать маслом. Только если я буду учиться сама, это требует много времени, а мы не можем найти хорошего учителя. Видишь ли, молодые леди должны рисовать акварели, а масло – для серьезных художников. Живопись открывает большие возможности для самовыражения. Мистер Тернер пользовался вместо кисти

мастихином, разве не интересно? Мне так хочется научиться. – Впервые в ее голосе послышалась грусть.

– Я понимаю, как это важно для тебя, – тихо сказал Гейбриел.

– Да, и мне хочется писать пейзажи, а не портреты или натюрморты. Знаешь, что сказал сэр Джошуа Рейнолдс?

Гейбриел не знал, но постарался сохранить заинтересованный вид.

– Что же?

– Он сказал, что живопись должна не копировать природу, а идеализировать ее. Он предпочитал исторические сюжеты, «возвышенный стиль», чтобы поднимать дух людей. Но лично я не понимаю, почему талантливо написанный пейзаж не может возвышать дух!

– Совершенно верно, – согласился Гейбриел, пораженный больше ее страстностью, чем словами.

– Как несправедливо, что меня не примут в Королевскую академию искусств, потому что я – женщина, – вздохнула Цирцея.

Гейбриел с изумлением смотрел в ее ясные сверкающие глаза.

– Но ты не должна сдаваться, – сказал он и был награжден сияющей улыбкой, так редко озарявшей лицо девочки.

– Нет-нет, – заверила Цирцея. – Мы с Психеей не теряем надежды, что в Европе мы сумеем найти художника, возможно, бедного, которому нужен ученик и у которого нет предубеждения против женщин. Мама всегда говорила, Что женщины должны развивать свои таланты, как и мужчины. А большинство людей считают такие взгляды предосудительными. – Она замолчала, ожидая, что он скажет.

Гейбриел улыбнулся и ответил совершенно искренне:

– Я много путешествовал, и, вероятно, поэтому у меня более широкие взгляды. Не понимаю, почему талантливая женщина должна скрывать свой дар.

Цирцея снова широко улыбнулась ему.

Внезапно он понял, что испытывала Психея к этому милому и необыкновенному ребенку. У девочки не осталось никого, кроме старшей сестры, некому было поддержать и защитить ее. Психея взяла бремя ответственности за нее на свои плечи в слишком молодом возрасте и поэтому вела себя так сдержанно и холодно, не позволяя никому заглянуть в ее душу.

– Когда-нибудь, – сказал он Цирцее, – ты позволишь мне посмотреть твои картины. А печенье это, между прочим, отличное.

Войдя в детскую, Психея увидела Цирцею, сидящую за круглым столом, на котором когда-то сама она устраивала чаепития для своих кукол. Напротив нее сидел актер, и они оба пили чай с миндальным печеньем.

– Цирцея, что ты тут делаешь с этим… этим человеком? – сердито спросила Психея. – А где Телли?

– Здесь, мисс, я вам нужна? – Гувернантка, мисс Теллман, задремавшая в своем уголке, вздрогнув, выпрямилась на стуле.

– Нет, все в порядке, – успокаиваясь, сказала Психея, но с подозрением посмотрела на актера. – А что привело вас сюда?

– Я подумал, что следует нанести визит вежливости будущей свояченице, – с добродушной улыбкой ответил актер.

– Что за вздор! – резко оборвала его Психея и

прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. Цирцея знала о выдумке Психеи, но Телли понятия о ней не имела, а она была не прочь посплетничать со слугами. – Я хочу сказать, что ценю ваши хорошие манеры, но…

– А я думаю, это было очень любезно с его стороны, – с обычной прямотой заявила Цирцея. – Он не забыл обо мне и не пренебрег мной, как некоторые, только потому, что я еще не выезжаю и не ношу длинные юбки.

– О Цирцея! – Гнев Психеи сменился раскаянием. – Ты же знаешь, я всегда думаю о тебе, дорогая.

– Это я не о тебе, – объяснила Цирцея. – О Перси. Его совсем не волнует, что моя жизнь станет невыносимой, если он на тебе женится. Как ужасно жить с Перси и дядей Уилфредом.

Психея не нуждалась в напоминании. Она никогда не оставит сестренку, которой так нужна.

– Это игра, Психея, мы притворяемся, как на сцене, – шепотом сказала ей Цирцея.

Психея смирилась с неизбежным.

– Выпей чаю, – возвращаясь к роли радушной хозяйки, предложила ей Цирцея.

Психея опустилась на стул. Ее сестра в своем двенадцатилетнем возрасте иногда бывала пугающе взрослой, а иногда казалась совершенным ребенком. Она не сердилась на нее за проявленное любопытство к самозванцу, но ей не нравилось его общение с ней. Психея ничего не знала о нем и его прошлом.

– Лорд Таррингтон, – осторожно подбирая слова, сказала Цирцея, – очень много путешествовал. Он рассказывал мне о картинах, которые видел во Франции.

Психея постаралась скрыть свое удивление. Если Цирцея говорила с актером о живописи, значит, она решила, что он достоин ее доверия. Цирцея удивительно хорошо разбиралась в людях. Она всегда испытывала отвращение к Перси.

Психея смотрела на актера, непринужденно сидевшего за столом. Он не переставал удивлять ее.

– В Испании я видел удивительные картины Эль Греко, – задумчиво произнес Гейбриел. – Его зарисовки Толедо – потрясающи. Конечно, им уже двести лет, но в них передано настроение. Я согласен с Цирцеей – пейзажи не должны быть только топографией.

Цирцея просияла, а Психея окончательно смягчилась. Слишком мало было людей, с которыми Цирцея могла свободно беседовать о живописи серьезно. Она ненавидела, когда с ней сюсюкали и говорили о важности рукоделия или фортепьяно для молодой леди. Похоже, этот актер разбирается в живописи, или он все придумал ради ее сестренки?

Глядя в сияющие глаза девочки, Психея почти не осуждала его.

Актер, казалось, догадался, о чем она думает.

– Боюсь, я просто невежда по сравнению с вашей сестрой, – обратился он к ним обеим. – Но знаю достаточно, чтобы оценить истинное искусство.

Психее понравились его искренность и признание таланта Цирцеи.

Любовь и желание защитить свою удивительную младшую сестру владели Психеей. У Цирцеи был талант, следовало дать ей возможность свободно развивать его, иначе дух ее будет сломлен, талант завянет, и Цирцея всю жизнь будет страдать. А она уже и так много потеряла… Но Психея спасет ее. Она найдет необходимые деньги, свои собственные деньги, наследство своих родителей, которые бы поняли, что нужно Цирцее. Дядя Уилфред не понимал, да и не стремился к этому.